След в Истории
Гульельмо Ферреро.
Юлий Цезарь
<<
Присоединение Галлии
<<
Содержание
>>
Второе консульство Красса и Помпея
>>
Демократический
империализм
ЦезаряНеопифагорейцы. — Театр Помпея. — Римская роскошь. — Катулл и его судно. — Италийские должники и кредиторы. — Цезарь, великий развратитель. — Империалистическая демократия.
Перемена в жизни Италии
Завоевание Галлии произвело огромное впечатление в Италии, потому что было провозглашено в критический момент ее истории. Цезарь действительно был счастлив в своем предприятии. Мы видим, что в развитии Древней Италии империализм сыграл роль индустриального движения в современном мире; и было неизбежным, что положение, занятое обществом по отношению к политике расширения владений, должно было внести некоторое изменение в конфликт между старым и новым социальным строем. Присоединение Галлии совпало с возобновлением великой борьбы между старыми италийскими традициями и сладострастной, художественной, ученой и испорченной восточной цивилизацией.
Старый латинский дух
Древний латинский дух не умирал: он еще встречался во многих фамилиях, несмотря на свое богатство или зажиточность остававшихся верными тому, что было прекрасного и полезного в древней простоте1. Он еще с силой боролся против новых нравов, стараясь опереться не только на священные воспоминания прошлого, но и на некоторые восточные философские системы.
Много читали Аристотеля, боровшегося, как с самыми гибельными бичами республики2, с роскошью, возрастанием потребностей, торговой жадностью.
«Antiquitates rerum divinarum humanarumque» Варрона
Варрон написал свой прекрасный трактат о гражданских и религиозных древностях, чтобы восстановить своей эрудицией самую почетную часть прошлого.
Неопифагорейцы
В этот же самый момент мистико-моральная секта, возникшая в начале столетия в Александрии и получившая имя неопифагорейцев, работала над распространением в итальянском обществе книг о нравственности, приписывавшихся самому Пифагору, в которых прославлялись все добродетели, исчезавшие в высших классах Италии: благочестие, почтение к предкам, благородство, умеренность, правосудие, тщательное рассмотрение всякий вечер всего совершенного за день3.
Капиталистическая демократия
Однако, несмотря на столько усилий, влияние Востока с его пороками и роскошью наводняло Италию, подобно весеннему потоку, увеличивавшемуся от таяния снегов. Завоевания Помпея, увеличение государственных доходов, изобилие капиталов и благосостояние, бывшее после кризиса 66 63 гг. результатом этих завоеваний, снова опьянили демократию, госпожу Империи. Италия была более не амазонкой или Минервой мира, но вакханкой: Афродита и Дионис с толпой менад захватили Рим, проходя по нему днем и ночью в бешеных и необузданных процессиях, приглашая на праздники и разврат мужчин и женщин, патрициев и вольноотпущенников, рабов и граждан, богатых и бедных. Банкеты рабочих обществ и избирательных коллегий были так часты, так многолюдны и так великолепны, что с каждым мгновением поднимали цену в Риме на съестные припасы4. Хотя Республика покупала хлеб повсюду, в Риме постоянно чувствовался в нем недостаток. Владельцы пригородных садов, скотоводы, бесчисленные городские трактирщики и виноторговцы богатели. Еврисак, самый крупный булочник Рима, темный вольноотпущенник, владевший огромной пекарней и большим количеством рабов, составил себе, скупив поставки на государство и, может быть, на все крупные народные и политические банкеты, такое большое состояние, что оно позволило ему в один прекрасный день поставить в виде его памятника то странное надгробие в виде печи, которое еще почти целое поднимается возле Porta Maggiore.
Первый каменный театр
Везде в Италии строили дворцы, виллы и фермы и покупали рабов, частная и общественная роскошь продолжала увеличиваться. После Галлии, тех выгод, предприятий и празднеств, которые должно было доставить новое завоевание, жадную до новшеств публику всего более интересовал театр Помпея, первый большой каменный театр, который строили греческие архитекторы на том месте, где теперь находится Campo dei Fiori и прилежащие улицы. Гражданин кончил тем, что осмелился возмутиться против бессмысленного закона, наложенного в течение веков узким пуританизмом старых времен и запрещавшего в Риме строить каменные театры. Постройка этого театра была, таким образом, делом революционным. Помпей, правда, даже в этом случае хотел щадить поклонников традиций. Он предполагал остаться в согласии с законом, приказав построить на вершине амфитеатра храм Венеры, так что скамьи зрителей могли быть рассматриваемы как огромная лестница, ведущая к маленькому храму. Но Помпей был человек, который всегда страшился своих успехов. Он не сомневался, что для большинства римлян постройка этого театра дороже завоевания Сирии.
Зрелища, устраиваемые политическими деятелями
Однако в ожидании этого большого каменного театра честолюбцы издерживали бешеные суммы, давая народу во временных деревянных театрах зрелища, продолжавшиеся несколько недель, нанимая гладиаторов, музыкантов, танцоров и мимов, покупая повсюду львов, пантер, тигров, слонов, обезьян, крокодилов, носорогов, которых показывали и заставляли сражаться5. Все правители Азии и Африки принуждены были сделаться поставщиками диких зверей для своих римских друзей6. Скавр, давая в 58 году эдильские игры, истратил почти все доходы со своих восточных имений, чтобы украсить тремя тысячами статуй, чудными картинами из Сикиона и тремястами прекрасных мраморных колонн деревянный театр, вмещавший 80 000 зрителей и существовавший всего одни месяц.
Жизнь высших классов
Высшие классы, знать и богачи, жили в необузданном разврате, банкетах, оргиях, ночных праздниках или в столице, или в своих поместьях и на дачах7. Смешение старой аристократии и богатой буржуазии всаднического сословия, наконец, произошло, но оно произошло в пороках и наслаждениях. Во главе Империи находилась более не военная аристократия и могущественный класс капиталистов, а маленькая, циническая и скептическая клика, друзья удовольствий и наук, праздников и остроумия.
Римские женщины
Жены разоряли своих мужей и искали любовников, достаточно богатых, чтобы дарить им драгоценные ткани, пышные носилки, красивых, хорошо причесанных и одетых рабов, а особенно жемчуга и драгоценные камни, столь же великолепные, как камни Митридата, на которые они бегали смотреть в храм Юпитера Капитолийского, где Помпей выставил их8. Что касается их мужей, то лучшим считался тот, у кого был лучший погреб греческих вин, самые искусные повара, самые пышные виллы, наиболее большая библиотека, самая модная любовница и самые редкие и ценные произведения скульптуры и золотые вещи.
Молодое поколение
Хуже всего было молодое поколение, циническое, сладострастное, легкомысленное, не уважающее никакого авторитета, ни богов, ни родителей, нетерпеливое в достижении удачи и богатства без всяких трудов9. Об этой молодежи можно судить по пяти молодым людям, заставлявшим тогда говорить о себе. Это были Марк Антоний, внук великого оратора и сын претора, так неудачно ведшего в 74 году войну с пиратами; Гай Скрибоний Курион, сын знаменитого консерватора, бывшего в 79 году консулом и совершившего экспедицию во Фракию; Гай Саллюстий Крисп, сын богатого собственника из Амитерна; Марк Целий, сын крупного банкира из Путеол (совр. Поццуоли), и, наконец, Катулл.
Антоний и Курион, которых злые языки называли мужем и женой, наделали вместе столько долгов и столько глупостей, что Курион был принужден своим отцом покинуть Антония, а Антоний, преследуемый своими кредиторами, бежал в Грецию и сделал вид, что занялся науками, но скоро соскучился и отправился к Габинию, принявшему его в число своих кавалерийских офицеров10. Саллюстий, очень умный, получивший хорошее образование и значительное состояние, разорился на женщин; друзья называли его «счастливцем» за его постоянные любовные успехи. Еще очень молодой, Целий был горячим поклонником Катилины; избегнув преследований, он в числе прочих сделался любовником Клодии, окончательно разорившей его и обвинившей затем в соучастии в убийстве александрийских послов, ехавших в Рим для обвинения перед Сенатом Птолемея Авлета11.
Катулл и его корабль
Катулл, преследуемый своими кредиторами, поссорившийся из-за своей расточительности со своим отцом, глубоко опечаленный изменами Клодия и смертью одного из своих братьев, погибшего в Азии, отправился в Вифинию (обл. на северо-западе Малой Азии) в свите претора Гая Меммия, с целью забыть свою скорбь и немного пополнить свой кошелек. Он, однако, не замедлил почувствовать тоску по Риму12 и скоро задумал вернуться туда, но не как все, на простом торговом судне, а как восточный царь на элегантном маленьком увеселительном корабле13, который купил с экипажем в одном из портов Черного моря, вероятно, в Амастриде. Скоро, когда нежные весенние зефиры начали волновать своими сладострастными ласками лазурные волны Средиземного моря14, он сел на него в Никее15, (сов. Изник), оплакав в Троаде (обл. на с. -з. Малой Азии) покидаемый прах своего брата16. Затем он спокойно проплыл вдоль берегов Малой Азии, пересек Киклады (о-ва в Эгейском море), поплыл вдоль берегов Греции и, наконец, по Адриатическому морю прибыл к устью По, поднялся по реке и по суше перетащил свой корабль в Гардское озеро17.
Истощение восточных провинций
Ободренная благосостоянием, которое все считали вечным, Италия теряла чувство справедливого и несправедливого, истинного и ложного, мудрости и безумия и смело устремлялась в будущее, не имея другой цели, как идти все далее, какой бы ценой ни было. Но это благосостояние было только кажущимся. Издержки повсюду возрастали, а доходы не увеличивались в такой же пропорции. Финансовая эксплуатация провинций, самый изобильный источник богатства со времен Гракхов, был готов иссякнуть. По мере его истощения Италии приходилось жить только на политическую и военную эксплуатацию провинций. Это один из существенных фактов десятилетия, следовавшего за консульством Цезаря, и он объясняет нам как популярность, какой пользовались в данный момент цезарская политика демократического империализма, так и ужасный кризис, какой со временем она должна была породить. В последние двадцать пять лет Азия и Греция, приносившие италийским финансистам после завоевания Суллы гораздо менее доходов, чем раньше, совершенно истощились. С этих пор стало невозможным в несколько лет составить на Востоке крупное состояние, потому что все богатства, которые можно было с большой выгодой перенести в Италию или эксплуатировать на месте, уже были во власти италийских финансистов. Новые завоевания, Понт и Сирия, уже ранее истощенные долгими войнами, не приносили капиталистам особенно больших доходов.
Исчезновение крупных капиталистов
Крупные капиталисты удалялись из этих предприятий. Сыновья, племянники, внуки всадников, собравших миллионы в полустолетие, последовавшее за смертью Кая Гракха, подобно Аттику, мирно пользовались в Италии унаследованными ими богатствами, занимались политикой, делами, наукой, удовольствиями. Последние остатки древнего азиатского богатства были захвачены теперь толпой мелких ростовщиков, оперировавших со скромными капиталами. Таким образом, почти исчез тот класс крупных, очень богатых, образованных и влиятельных финансистов, который образовывал главную политическую силу в период от Гракхов до Суллы. Сперва он был ослаблен убийствами и конфискациями Мария и Суллы, затем, в последние двадцать пять лет, обессилел от недостатка крупных дел и желания наслаждаться богатством, всегда появляющегося у сыновей тех, которые его собрали. Наконец, он отчасти смешался с политической знатью и уступил свое место той темной толпе невежественных финансистов, которая могла пользоваться лишь очень умеренным влиянием.
Антикапиталистическое настроение
Политическое могущество крупных финансистов, так сильно волновавших Республику во времена Мария и Суллы, было почти историческим воспоминанием. Последним усилием его были преследования после заговора Катилины. Теперь дух Катилины торжествовал повсюду. Победоносная народная партия внесла в управление и в общество антиплутократическую ненависть и предрассудки масс. В этом ей помогала знать, которая тогда, как и всегда, ненавидела крупных финансистов. Хотя три вождя народной партии не были врагами капиталистов, исполнительная власть высказывалась все более и более против них. В Македонии Пизон легко добился понижения процентов на городские займы18. В Сирии Габиний постоянно обвинял италийских капиталистов и чинил им всевозможные притеснения, чтобы убедить, что Италия является страной более благоприятной для употребления их капиталов, чем Сирия19. В Риме старые законы, запрещавшие сенаторам заниматься торговлей и долго пренебрегаемые, были восстановлены в силе, по мере того как в италийской политике приобретало влияние антиплутократическое течение. С этих пор в высших классах, а особенно в политическом мире, боялись помещать капиталы в предприятия, риск и трудности которых увеличивались; и если кто-нибудь позволял увлечь себя в них, то тщательно скрывал это. Так поступил Марк Брут, сын Сервилии, когда, сопровождая Катона на Кипр, он познакомился с двумя темными италийскими дельцами, опустошавшими Восток, и при их посредстве дал деньги царю Ариобарзану и кипрскому городу Саламину из 48 процентов. Так как закон Габиния запрещал подобные дела, то он тайно интриговал, чтобы добиться утверждения этого займа особым постановлением Сената20.
Война как выгодное предприятие
Когда исчезли спекуляции и крупные предприятия, для высших классов, а особенно для политической олигархии, не осталось другой поддержки, как прибыль от военных операций, богатой добычи, налогов, выкупов, подарков, следовавших за войнами. После крупных состояний, приобретенных Лукуллом и Помпеем, после крупных сумм, собранных скромными лицами, их сопровождавшими, римские политики, их друзья и родственники мечтали подражать этим примерам в той части мира, где еще не проходили римские армии.
Империализм граждан
Без труда можно представить, как эти надежды должны были содействовать развитию империализма во всем римском обществе. Военный грабеж был с этих пор самым выгодным промыслом для Италии, особенно для мирных классов, ничем не рисковавших, для купцов, предпринимателей, ремесленников, которым доставляли работу разбогатевшее от добычи государство и возвращавшиеся с деньгами генералы, офицеры, даже солдаты. Гражданское население, занятое торговлей и земледелием, было поэтому не меньшим энтузиастом завоеваний, чем политический мир. Оно, может быть, требовало даже с большим жаром увеличения Империи, ибо его, как все мирные классы, ослепляла прелесть военной славы, рассказы о битвах и войнах. Эта литературная и платоническая любовь к войне гражданского элемента, свойственная всем передовым цивилизациям, распространилась тогда до Италии и сделалась силой, которой пользовались партии, чтобы навязать Республике политику империалистических авантюр. Если современный империализм принимает за образец империализм римский, то последний брал за образец Александра Великого. Ни одна историческая личность не была так популярна в Италии, как македонский завоеватель, и все думали, что Рим должен совершать те же самые подвиги.
Рост долгов
Но, ожидая, пока Римская империя сделается столь же обширной, как империя Александра, все (и это было самым непосредственным и самым определенным действием всеобщего энтузиазма) делали долги. Все были одновременно должниками и кредиторами. Давали в долг другому деньги, когда они были, и занимали, когда в них нуждались. Италийское общество сделалось запутаннейшим лабиринтом долгов и займов; syngraphae, как назывались тогда векселя, всего чаще переписывались при наступлении срока уплаты и учитывались, подобно современным векселям, ибо нужда в капиталах и частые колебания ценностей сделали бы разорительными слишком частую их уплату. Нуждавшиеся в деньгах старались продать финансисту долговые претензии на других лиц, и финансист учитывал их, делая большую или меньшую скидку, смотря по солидности векселя, нужде кредитора и условиям денежного рынка21.
Золото и война
Новая политика, предложенная Цезарем своим друзьям22, вполне соответствовала настроению общественного духа в Италии. Она старалась возбудить и удовлетворить господствующие страсти меркантильной и демократической эпохи: ее военную и империалистическую гордость, стремление к быстрым обогащениям, безумную жажду удовольствий, роскоши, величия как в частной, так и в общественной жизни. Расширение границ и расточительность внутри государства, золото и железо, были двумя существенными пунктами этой политики, связанными друг с другом. Завоевания должны были доставить деньги, необходимые для крупных трат; благосостояние, созданное последними, должно было возбуждать завоевательную энергию. Уже в эту зиму Цезарь раздавал деньги, приобретенные в войне с белгами, давая взаймы или даря крупные суммы политическим деятелям, приехавшим из Рима, чтобы угодить ему23.
Парфянский проект
Но самые обширные планы он отложил на следующие годы. Красс должен был помирить Клодия и Помпея, и оба они должны были выступить кандидатами на консульство 55 года; избранные, они должны были добиться от народа пятилетнего проконсульства, заставить продолжить также на пять лет командование Цезаря в Галлии и вотировать средства, необходимые для уплаты жалованья легионам, которые он набрал с начала войны. Сделавшись таким образом надолго господами Республики, они применили бы в еще более обширных размерах наступательный империализм, изобретенный Лукуллом, и произвели бы огромные завоевания. При помощи денег, полученных от завоеваний, они должны были выполнить крупные общественные работы в Риме и в Италии, привлечь на свою сторону предпринимателей, купцов, рабочих и солдат, купить политический мир и Сенат и заняться с небывалым блеском забавами народа. Между прочим нужно было основать в Капуе (совр. Санта-Мария-Капуя) большую гладиаторскую школу24.
Что касается задуманных завоеваний, то решили выполнить предприятие, которое для поклонников Александра должно было казаться наиболее чудесным и о котором Цезарь, может быть, думал уже давно, именно завоевать Парфянское государство. Какую славу и какую власть приобрели бы человек и партия, увеличившие римский Восток этой огромной империей, столь отдаленной, столь богатой и почти сказочной. Но Цезарю приходилось уступить эту войну одному из своих друзей: сам он был слишком занят галльскими делами, и недавнее завоевание еще слишком настоятельно требовало его присутствия. Что касается Египта, то Красс и Помпей оставили мысль о нем, а поручили Габинию без утверждения Сената отвезти Птолемея в Египет при условии, что тот заплатит каждому из них значительную сумму. Кажется, что Цезарь потребовал себе 17 1/2 миллионов сестерциев, т. е. более четырех миллионов франков25. Человек, старавшийся в качестве консула прекрасным законом вылечить подкупность, эту хроническую болезнь цивилизованных обществ, готовился подкупить сразу всю Италию.
Красс в Лукке
Мы не знаем, каковы были тогда разговоры между Цезарем, Помпеем и Крассом, но Красс, вероятно, одобрил планы Цезаря охотнее, чем Помпей. С эгоистами, слишком покровительствуемыми судьбой, часто случается, что, пресытившись всеми благами, полученными ими без труда и в изобилии, жадные до новых удач, ревнивые к успехам других, они упорствуют в желании выполнить вещь, которая для них невозможна. Красс имел могущество и богатство, но не популярность Лукулла, Помпея или Цезаря, Всю свою жизнь он старался приобрести ее, успокаиваясь на некоторое время после каждого удара с тем, чтобы снова повторить попытку при первом удобном случае. В момент общего возбуждения его старое желание вспыхнуло еще раз. Великая империалистическая политика, созданная Лукуллом, доставила слишком много славы своему творцу и Помпею и начинала доставлять ее Цезарю. Так как с этих пор самые нелепые мечты о величии казались всем легкими и возможными, то Красс не хотел оставаться с одной славой победителя Спартака в то время, когда те думали, что римский генерал легко может сравняться с Александром Великим. Надежды па завоевание Парфии было для него достаточно, чтобы признать договор.
Помпей в Лукке
Помпей, единственный из триумвиров, немного знал парфян и не хотел повторять попытку 63 года: он охотно предоставил Парфию своему товарищу; может быть, он даже противился всем этим завоевательным и подкупательным проектам, которые ему едва ли нравились. Он начал уже чувствовать отвращение и некоторую боязнь к демагогическому обороту, принимаемому политикой народной партии, одним из вождей которой он был. Подобно стольким удовлетворенным богачам, он охотно восхвалял другим мораль простоты, суровости и благоразумия. Но мог ли он отделиться от Цезаря и Красса? Он любил свою жену; он чувствовал, что с каждым днем падает все ниже в общественном мнении; он имел в Сенате многочисленных врагов. Клодий, и без того уже дерзкий, позволил бы себе все против него в тот момент, когда узнал бы, что Цезарь и Красс уже не поддерживают его. Он мог утвердить свое влияние, только сделавшись консулом, хорошо выполнив свою продовольственную миссию и заставив дать себе какое-нибудь новое чрезвычайное командование. Он не мог один добиться всего этого и кончил тем, что принял предложения Цезаря.
Примечания
1. См. у Корнелия Непота, Att., 14, описание жизни Аттика, и в надписи из Турий, C. 1, L., VI, 1527, описание знатной фамилии, которая, не выказывая архаической грубости, сохраняла древнюю строгость и скромность. См. также очень тонкие замечания у Vaglieri, Notizie degli scavi, octobr, 1898, p. 412 сл; а также Cicero, Pro Cael., IV, 9: M. Crassi castissima domus.
2. См. Aristot., Pol., II, VI, 5; II, VI, 9; IV, V, 1.
3. Croiset, Histoire de la litterature grecque, Paris, 1899, vol. V, стр. 408 сл.
4. Varro, R. R., III, II, 16; III, V, 8.
5. Friedlander, D. S. G. R., II, 392.
6. См. любопытную переписку Целия с Цицероном: Cicero, F., VIII, VI, 5; VIII, IX, 3. См. также Cicero, A., VI, 1, 21.
7. См. Cicero, Pro Caelio, XV, 35.
8. Plin., H., N., XXXVII, 1, 11-12.
9. См. Cicero, Pro Caelio, IX, 25; XII, 29; XVIII, 42.
10. Drumann, G. R., I2, 47.
11. См. всю речь Цицерона, Pro Caelio.
12. 1 Catullus, XLVI.
13. Id., IV.
14. Id., XLVI, 1-3.
15. Id., XLVI, 5.
16. Catullus, Cl.
17. Id., IV.
18. Cicero, In Pis., 35.
19. Cicero, De prov. consul., 5.
20. Cicero, A., VI, 1, 4 сл. ; VI, II, 7 сл.
21. Желающие подробнее познакомиться с этим родом дел могут изучить предпринятую в 45 г. Цицероном продажу его долговой претензии на Фаберия. Цицерон много говорит об этом в письмах. Cicero, A., XII, 5, 40, 47; XIII, 1-5, 27-33. О хронологии и интерпретации этих писем см. Schmidt, B. W. C., 291 сл.
22. Светоний, Caes., 24, говорит, что условия Луккской конференции были придуманы Цезарем и что он предложил их и добился их принятия другими. Утверждение, конечно, точное, потому что из троих Цезарь был самым энергичным человеком, шедшим на наибольшие опасности.
23. App., B. C. II, XVII.
24. Из Caes., B. C., I, XIV, видно, что Цезарь имел гладиаторскую школу в Капуе. Я предполагаю, что он основал ее, когда галльские войны стали приносить ему прибыль.
25. Нет прямых указаний, что при свидании в Лукке речь шла о египетских делах, но это более чем вероятно. Красс, Цезарь и Помпей не могли бросить дело, которое при небольшом риске могло быть столь выгодным. Мы предполагаем, на основании слов Плутарха (Cals., 48), что Цезарь заставил Птолемея обещать себе деньги. Суммы, которые наследники Птолемея должны были ему в 48 году, могли быть только обещанными за его реставрацию.
<<
Присоединение Галлии
<<
Содержание
>>
Второе консульство Красса и Помпея
>>