След в Истории
Гульельмо Ферреро.
Юлий Цезарь
<<
Initium tumultus
<<
Содержание
>>
Испанская война
>>
Bellum civile
Цезарь и его армия. — Последние колебания Цезаря. — Alea est jacta. — Паника в Риме. — Страх Помпея. — Оставление Рима. — Отъезд консулов и Цицерона. — Новая попытка мира. — Цезарь овладевает всем Пиценом. — Слабость консервативной партии. — Цезарь по дороге в Корфиний. — Помпей и колебания Домития Агенобарба. — Осада Корфиния. — Отступление Помпея. — Преследование его Цезарем. — Отъезд Помпея в Грецию.
Затруднение Цезаря
Истина была гораздо менее ужасной, чем заставляли думать эти известия, преувеличенные ужасом. Если Цезарь не стал держаться оборонительного плана войны в долине По, как наивно думали многие, то он не имел намерения идти прямо на Рим. 4 января Цезарь, может быть, уже знал, какой прием сделал Сенат его примирительным предложениям, и должен был приготовиться стать лицом к лицу с ужасными случайностями положения. На что следовало ему решиться? Ничего не предпринимая или отправляя бесполезные письма, ожидать назначенного Сенатом июльского срока было опасно, потому что его враги имели бы время собраться с силами и посеять раздор среди его солдат. С некоторого времени ему уже доносили, что Лабиен тайно ведет переговоры с его врагами1. Нужно было немедленно подкрепить действиями свой протест и свои слова и прибегнуть к угрозам, как к самому действительному средству; но как сделать это, не возбуждая сейчас же междоусобной войны? Какое впечатление мог произвести на его солдат его революционный поступок? Их поведение в приближающемся кризисе сильно беспокоило как его самого, так и его друзей и врагов. Утомленная столь долгой войной, пойдет ли эта армия за ним на гражданскую войну?
Отношение Цезаря к его солдатам
В предшествующие десять лет Цезарь очень старался привязать к себе солдат. Без сомнения, он требовал от них на службе строгой дисциплины и большого усердия; он часто неожиданно являлся, чтобы удостовериться, все ли в порядке; он никогда не упускал случая строго наказать упущения по службе. Но, с другой стороны, он щедро вознаграждал солдат за их труды, раздавая им золото и подарки; он тщательно заботился об их материальном благосостоянии; он увеличивал число своих легионов, уменьшая в каждом из них число людей, чтобы умножить посты центурионов; он возбуждал у своих солдат любовь к роскоши, вкус к золоченому оружию, шлемам, панцирям; он, наконец, употреблял все средства лести, которые могли иметь успех с простыми необразованными людьми, старался знать их всех по именам, знать их историю, говорить о них и хвалить их храбрость в публичных документах и в своих «Комментариях». Солдаты, почти все бедные крестьяне долины По, слышали даже, как этот римский патриций, обращаясь к ним с речью, называл их не «солдаты», а «товарищи»2. И он, конечно, был очень любим ими. Однако римское правительство внушало еще очень большое уважение, хотя было не чем иным, как огромной легальной фикцией. Сенат, магистратуры, все монументальное здание старой Республики были предметом глубокого почтения, особенно для италийской черни. Пусть будет у него один момент колебания, недоверия, страха при начале войны — и привязанность, какую имели к нему солдаты, могла исчезнуть перед этими вековыми чувствами, и вся галльская армия рассеялась бы в несколько недель.
Взятие Аримина
Никогда Цезарь не колебался сильнее, чем в следующие пять или шесть дней3. Известие о введении в Риме 7 января военного положения и о бегстве трибунов положило конец его колебаниям. Он разом, вероятно, утром 10 января решился на крайнюю меру: захватить неожиданно Аримин, первый италийский город по ту сторону Рубикона, двинуться из Аримина на захват других важных городов, показать этим смелым ударом Сенату и Помпею, что он не испугался междоусобной войны и что, если придется вести смертельную борьбу, он будет отчаянно защищаться. Затем он снова был готов вступить в переговоры со своими врагами, которых страх (если не благоразумие) сделал бы, может быть, более миролюбивыми. Тотчас же он принялся действовать со своей обычной быстротой. Он посвятил в свой замысел нескольких друзей и офицеров, которые были с ним и должны были его сопровождать (в их числе был Азиний Полион), и принял все нужные предосторожности, чтобы слух о его замысле не дошел до Аримина. Каждый из них при наступлении ночи вышел из города по разным дорогам. Они должны были сойтись ночью возле 6 когорт, которым Цезарь уже приказал выступить под начальством Гортензия. С ними на заре надо было захватить Аримин; днем же Цезарь должен был вести себя так, чтобы отвлечь внимание публики. Действительно, весь день его видели в Равенне; он ходил в бани, присутствовал на публичном спектакле, рассматривал планы гладиаторской школы. Вечером он даже дал большой обед, на котором присутствовал с полным спокойствием. И, однако, его попытка была очень опасна. Если бы его намерения сделались известны и если бы Аримин запер свои ворота, то он не смог бы взять его с 1500 человек; нарушение же границы Италии без всякого результата было бы окончательным шагом, вызвавшим гражданскую войну. Посреди пира он сказал, что, внезапно призываемый службой, принужден покинуть на некоторое время своих гостей. Он сел в наемную повозку и выехал из Равенны по дороге, противоположной дороге в Аримин; отъехав на небольшое расстояние, он переменил путь, присоединился к своим когортам и друзьям, приказал разбудить солдат и отдал распоряжение двинуться в путь с одними мечами. Когда утром 11 января жители Аримина проснулись, Цезарь с 1500 легионерами уже был в городе4.
Новые усилия сохранить мир
Найдя в Аримине Антония, спасавшегося из Рима, он показал своим солдатам их прежнего генерала, который, будучи трибуном, лицом неприкосновенным, принужден был для бегства переодеться в одежду раба. Он произнес убедительную речь, обещая им щедрую награду и утверждая, что хочет защитить народную свободу и уничтожить тиранию партий. Эта речь имела большой успех. Возбужденные легионарии с энтузиазмом поклялись ему в верности5. Тогда Цезарь послал Антония за пятью другими когортами, находящимися на Эмилиевой дороге, вероятно, возле Форума Попилия (совр. Forlimpopoli)6, и приказал ему перейти через Апеннины и взять Арретий. Потом со своими пятью когортами он в следующие дни занял важнейшие приморские города: Пезавр (совр. Pesaro), Фан (совр. Fano) и Анкону7. Так как он имел с собой только три тысячи солдат, то, действуя таким образом, не мог иметь намерения начинать войну8. Он хотел лишь взять залог, позволявший ему вести переговоры о мире в лучшем положении, и доказать своим врагам, что ответит насилием на насилие, если его вызывают на то. И действительно, когда Росций и Луций Цезарь около 19 января9 нашли его в одном из приморских городов Адриатики, которым он уже овладел, он предложил им следующие условия: Помпей должен отправиться в Испанию; все войска, набранные в Италии, должны быть распущены; комиции в Риме пусть произойдут в отсутствие армии, а что касается лично его, то он откажется от своей провинции и явится в Рим лично домогаться консульства10.
Паника в Риме
Но с Цезарем произошло то, что так часто происходит, когда два врага стараются взаимно запугать друг друга: он не достиг своей цели не потому, что ему не удалось устрашить противника, но потому что внушил ему слишком большой страх. Когда 14, 15 и 16 января в Рим прибыли известия о последовательных занятиях местностей вдоль берегов Адриатического моря; когда узнали, что после Аримина были взяты Пезавр и Фан; что испуганный Либон покинул Этрурию и поспешно отступил к Риму11, — политический мир Рима охватила такая паника, что Помпей не мог остановить ее. Цезарь, конечно, не думал с такими малыми силами ввергнуть в столь сильный страх своих врагов. Все были убеждены, что Цезарь готовит нападение на Рим; что он уже в дороге со своей галльской конницей и жаждущими добычи легионерами; что он не замедлит прийти12, что Рим так же, как и Италия, находится в его власти, ибо Помпей с двумя ненадежными легионами Цезаря не в состоянии будет противиться такому бешеному движению. С утра до вечера испуганные сенаторы и магистраты сбегались к жилищу Помпея узнавать новости жаловаться, просить советов или давать их. Смятение было так велико, что вольноотпущенники и рабы не могли более охранять двери; все входили и изливали перед Помпеем свое беспокойство, свой страх, свое раздражение. В его присутствии происходили ужасные сцены. Большинство сенаторов, принявшие войну только против их воли, возмущались теперь против консервативного меньшинства и особенно против Помпея. Они обвиняли его в непредусмотрительности и поспешности. Они сожалели, что не приняли предложений Цезаря13. Иные обращались к Помпею с оскорбительными словами14.
Уныние и раздражение Помпея
Этот всеобщий испуг расстроил согласие консулов, вождей консервативной партии и всех тех, кто был ответственен за разрыв. Приготовления, которые наспех начали делать 12 января15, были прерваны. Сенат не созывался ни 14, ни 15, ни 16 января, так как консулы боялись, что испуганные сенаторы предложат безусловную сдачу. Вожди консервативной котерии вступали в соглашения, но не могли прийти ни к какому заключению16. Захваченный врасплох столькими неожиданными событиями, ослабевший от болезни и не имевший быстрой энергии Цезаря, Помпей не мог ориентироваться посреди стольких противоречивых известий и желаний. Он не знал даже, какими военными силами располагал Цезарь17, и потерял три дня в переговорах с консулами и знатными людьми Рима, не принимая никакого решения. Он сознавал, что должен скорее выйти из Рима, принять командование над уже собранными войсками, ускорить набор, организовать защиту и, как и все, думал, что Цезарь сейчас же перейдет в наступление. Но как оставить в Риме государственные дела в руках такого пугливого Сената, который Цезарю так легко было устрашить? Достаточно было бы одного момента паники в его отсутствие, чтобы Сенат отверг его, и тогда его положение становилось в высшей степени затруднительным. Ему нужно было увести с собой из Рима Сенат и магистратов, увлечь за собой также все правительство, чтобы избавить его от влияния Цезаря и его угроз. Это было очень трудным и сложным делом; и в эти три дня Помпей не осмелился предложить его и добиться его утверждения.
Decretum tumultus
Но 17 января18 узнали, что занята не только Анкона, но и Арретий. Следовательно, Цезарь шел на Рим с ужасающей быстротой! Паника, большая уже и ранее, еще усилилась. Помпей вышел, наконец, из своей инертности19: ему удалось вступить в соглашение с Катоном, консулами и самыми влиятельными лицами, которые все понимали, что нужно на что-нибудь решиться, и в согласии с ними он созвал Сенат. Заседание было бурным, беспорядочным, очень продолжительным и полным противоречий. Многие сенаторы упрекали Помпея за непредусмотрительность20. Волкатий Тулл и Цицерон предложили отправить к Цезарю послов для переговоров о мире21. Катон, напротив, предложил дать Помпею полную власть для ведения войны22. Последний принимал упреки с презрительным равнодушием; он не хотел ничего скрывать из настоящего положения дел23. Он спокойно говорил, что будет заботиться о защите Италии, но протестует против предложения Тулла, по его мнению, равняющегося признанию в трусости24. Решительность Помпея дала, таким образом, перевес партии войны; предложение Катона было утверждено, и военное положение было объявлено25. Тогда Помпей изложил свой план: консулы и Сенат должны покинуть Рим, удалиться в Капую и увезти туда казначейство. Помпей накажет города, открывшие свои ворота Цезарю, и будет смотреть как на врагов на всех сенаторов, которые не покинут Рима вместе с ним26. Можно представить себе, каково было общее изумление. Оставить Рим врагу! Этот приказ, отданный Помпеем, был государственным переворотом, на который никогда бы не отважился бы сам Сулла.
Трудности эвакуации Рима
Помпей немедленно по выходе из Сената отправился в Капую. Уже наступал вечер27, и много сенаторов, которые не приказали сопровождать себя рабам с факелами и не желали идти по неосвещенным улицам города, провели ночь в курии. Волнение достигло высшей точки. Находили очень трудным такой быстрый отъезд. Помпей, имевший повсюду столько рабов, денег, друзей, людей, связанных с ним делами, думал, что для большинства сенаторов этот отъезд так же легок, как и для него. Что сделать с многочисленными семьями рабов, которых все они имели? Оставить ли их в Риме без господ в такой момент, когда беспорядок гражданской войны, вероятно, увеличит цену хлеба и возбудит мятежный дух в рабах?28 Куда отослать им своих жен и детей?29 Многие из сенаторов даже не имели денег, необходимых для путешествия, которое могло оказаться продолжительным, и не знали, как достать их. Друзья их сами были в затруднительном положении; торговля векселями почти прекратилась; займы были очень трудны, так как капиталисты страшились междоусобной войны30.
Помпей снова приобретает влияние
Однако Помпей, благодаря своим энергичным действиям и угрозам, снова утвердил свое влияние на слабый и изменчивый политический мир. После того как прошло первое недовольство, многие стали размышлять о своей действительной выгоде. Победа Цезаря не будет ли означать политическую революцию, которая лишит богатых их имений? Таким образом, хотя поведение Помпея причинило много тревоги, большинство сенаторов решило отправиться с ним. Сам Кай Кассий, квестор Красса, стал на сторону Помпея, а вместе с ним и его деверь Брут, для которого Цезарь, однако, был вторым отцом и настоящий отец которого был изменнически убит Помпеем в Мутине во время революции Лепида. Брут до сих пор отказывался быть другом Помпея, но в этот роковой момент он уступил. Сторонники Цезаря были малочисленны: среди них были Саллюстий и Целий, желавшие отомстить за преследование Аппия Клавдия; Долабелла, этот развратник, сделавшийся зятем Цицерона, и Азиний Поллион.
Возобновление паники в Риме
На следующий день, посреди сильного смятения, все начали свои приготовления к отъезду, но не слишком поспешно, так как еще надеялись, что какое-нибудь неожиданное событие позволит им остаться. Чтобы достать необходимые для путешествия деньги, много сенаторов прибегло к Аттику, предоставившему в распоряжение своих друзей крупные суммы, спрятанные в подвалах его дома или положенные в римских храмах31. Однако тронуться в путь было трудно, и многие продолжали бы свои приготовления, если бы, к счастью для Помпея, 18 января не распространилось ложное известие, что Цезарь уже идет на Рим во главе галльской кавалерии32. Это вызвало внезапную панику: консулы, бросив казначейства, немедленно уехали; люди, наиболее замешкавшиеся в своих приготовлениях, в одно мгновение окончили их, и еще днем вся Аппиева дорога была покрыта носилками, рабами, повозками и вьючными животными. Большое число сенаторов, всадников, вольноотпущенников и зажиточных плебеев, все богатое и культурное общество выехали из Рима33, оставив своих жен, детей и рабов в городе, на который, как думали, Цезарь был готов нагрянуть со своей галльской кавалерией. Факт странный, но не единственный в революционные эпохи.
Зять Цицерона на стороне Цезаря
Цицерон уехал еще до паники утром 18 января34 в дурном настроении духа и очень недовольный Помпеем. Он считал неблагоразумным покидать таким образом Рим35 и не думал, чтобы Помпей мог быстро, как он хвастался, образовать большую армию в Италии36. Его, ввиду решительных действий Цезаря, сильно тревожило и то, что Помпей, по его мнению, действовал одновременно и дерзко и слабо; он сердился на Цезаря, но в сущности был более склонен верить в его успех, чем в успех Помпея. События подтвердили зловещие предчувствия, какие он имел при начале этой войны. Он раскаивался, что принял поручение в Капуе, и теперь, когда Капуя сделалась передовым постом армии Помпея, хотел отказаться от нее, взяв в обмен надзор за равниной и побережьем Лация (обл. в Средней Италии)37. Сильно беспокоясь, он с удовольствием видел, что его зять Долабелла перешел на сторону Цезаря. Конечно, это было позором для семьи, но выгодно для него; если бы Цезарь одержал победу, Долабелла мог бы заступиться за своего тестя перед победителем38.
Цезарь занимает Игувий
Цезарь, однако, совершенно не думал идти на Рим, как все полагали. Заняв Анкону и Арретий, он еще 19 января послал Куриона овладеть Игувием (совр. Gubbio), откуда ушел претор Ферм с пятью когортами39. Потом он остановился, ожидая подкреплений. Он не мог идти далее с 3000 людей, но скоро вызванные им самим события увлекли его далее, чем он думал. Обеспокоенный известием, что Помпей, консулы и часть Сената покинули Рим, боясь, чтобы Помпей не пожелал отнять у него средство вести с Сенатом переговоры о справедливом мире и принудить его к большой войне во всей Империи, которая страшила его, он тотчас же написал сам и убеждал друзей написать уехавшим сенаторам, в том числе Цицерону, советуя им остаться в Риме40.
Цезарь соединяет свои силы
Но еще большая опасность грозила ему со стороны Авксима, где Актий Вар наскоро вооружал многочисленные когорты и, по слухам, хотел напасть на врага, имевшего всего 3000 человек, рассеянных в большом треугольнике между Арретием, Анконой и Аримином. Цезарь, имевший с собой только свою маленькую галльскую армию, понимал, что нужно во что бы то ни стало воспрепятствовать врагу набирать войско, ибо несоразмерность сил сделалась бы скоро опасной для него. Поэтому он собрал свой легион на берегу Адриатического моря, может быть, в Анконе, и приказал Куриону и Антонию очистить Игувий и Арретий41, что ясно доказывает, что Арретий был занят только для того, чтобы внушить страх.
Ответ Сената
К концу января пришел ответ на предложенные им условия мира. Посол Помпея, возвращаясь после своего свидания с Цезарем, встретил консулов и многих сенаторов в Теане на дороге в Капую42. Большинство их было так удручено своим отъездом из Рима и опасным приключением, конца которого никто ясно не видел, что было расположено в отсутствие Помпея принять предложения Цезаря. Цезарь хотел мира, и Сенат хотел мира: как же можно было его не заключить? Но люди не были более господами событий. Сенаторы, собравшиеся в Теане, действительно прибавили к предложениям Цезаря условие, что он удалится в свою провинцию, чтобы Сенат мог совершенно независимо обсудить положение43; условие вполне естественное с их стороны, так как они хотели иметь по крайней мере этот залог искренности со стороны Цезаря. К несчастью, Цезарь не мог принять его, потому что чувствовал, как легко его врагам найти предлог для войны, лишь только они почувствуют себя сильнее его. Действительно, Актий Вар продолжал собирать солдат, и Цезарь был принужден воспрепятствовать этому набору своих противников какой бы то ни было ценой. Таким образом, когда он собрал весь свой легион, т. е., вероятно, 1 февраля, он двинулся на Авксим, разбил Вара, взял город после схватки и привлек на свою сторону большое число солдат Вара, обещав им хорошую плату44. Потом он овладел Цингулом (совр. Gingolo) и всем Пиценом45. Через несколько дней, может быть, 3 февраля46, подкрепленный двенадцатью легионами47, он двинулся по направлению к Фирму (совр. Fermo)48 с намерением идти на Аскул (совр. Ascoli), занятый Лентулом Спинфром с десятью когортами.
Верность солдат Цезаря
Эти военные операции, к которым Цезарь был принужден, чтобы воспрепятствовать набору войск его врагами, уничтожили попытки мира в тот момент, когда они, казалось, готовы были осуществиться. Судьба увлекала к междоусобной войне тех, кого война наиболее страшила. Силы Цезаря ежедневно возрастали, а силы его врагов уменьшались. Эти первые столь смелые операции, смятение, которое он неожиданно посеял между своих противников, бегство Помпея, занятие части Италии увлекли армию в гражданскую войну и мало-помалу привели ее к революции. Распространился слух, что Цезарь обещал сделать всадниками всех солдат, следовавших за ним. Надежда на эту награду еще более увеличила прежнее преклонение галльских солдат перед их императором49.
Смущение консерваторов
С другой стороны, если Помпею и удалось заставить правительство уйти из Рима и избавить его от влияния Цезаря, он, однако, не мог сам воспользоваться им. Как заставить следовать за собой в деревушки и маленькие города, где такая толпа не могла найти себе жилищ, этот Сенат, который был испуган, недоволен им и чьи разногласные желания его беспокоили? Поэтому через несколько дней он предоставил сенаторов самим себе и решил отправиться в Луцерию, принять там командование над двумя легионами и сосредоточить в этом городе все войска, собранные на Адриатическом побережье50. Сенат, таким образом, рассеялся по Кампании (обл. на западе Италии): консулы были в одном месте, трибуны в другом, отдельные сенаторы понемногу всюду, в уединенных городах, в пустынных и печальных в это время года деревнях; курьеры не знали, ни куда, ни к кому относить письма. Самые важные известия не получались в одно и то же время Помпеем и консулами51, приказы также приходили слишком поздно, и им не повиновались. В общем, между консерваторами господствовало крайнее смятение; все жаловались, но мало кто действовал, и эти немногие к тому же не слушались Помпея, являвшегося их вождем лишь формально. Наборы производились медленно, потому что повсюду их встречали с сильным неудовольствием52. Помпей послал трибуна Кая Кассия из Луцерии в Капую, чтобы отдать консулам приказ отправиться в Рим за казначейством, но консулы отказались повиноваться под предлогом, что дороги небезопасны53. Государственное казначейство было, таким образом, оставлено врагу. Уже приведенные в уныние ходом войны и потерями, причиненными им таким замешательством, сенаторы делались еще трусливее в уединении деревенских домов и маленьких городов, куда новости приходили поздно в виде слабых голосов из очень отдаленного мира. Оставление Рима особенно наполнило умы почти суеверным страхом. Рим, великий город, метрополия, в первый раз был предоставлен самому себе. Как могли выказать хотя немного энергии и энтузиазма к войне люди, столь угнетенные?
Измена Лабиена
Тем с большим удовольствием узнали, что Лабиен перешел к партии Помпея. Мы не знаем в точности мотивов, побудивших его к этому. Кажется, что уже с некоторого времени существовали несогласия и столкновения между ним и Цезарем и что после войны с Верцингеторигом, во время которой единственными крупными победами были победы, одержанные Лабиеном над сенонами и паризиями, этот незнатный плебей, которого дружба Цезаря сделала богатой и видной личностью, вообразил, что стоит выше самого Цезаря как полководец. Во всяком случае его переход немного поднял упавший дух сторонников Помпея; но их недовольство не уменьшалось. Цицерон непрерывно ездил из Формий в Капую и обратно, с нетерпением ожидая известий и постоянно одолеваемый разными чувствами: то он негодовал на дерзость Цезаря, то на бездействие Помпея.
Собрание в Формиях
Потом он вернулся к своему любимому проекту вмешательства и мира. 10 февраля в его формийском поместье собрались различные друзья и влиятельные члены партии Помпея: Г. Кассий, М. Лепид, Л. Торкват. Они долго рассуждали по поводу положения и решили, что раз битва неизбежна, нужно, чтобы она была единственной. Все благонамеренные люди должны условиться о том, чтобы заставить побежденного отказаться от своих домогательств и принудить его заключить мир54.
Новый план Цезаря
В то время как его противники организовывали защиту медленно и вяло, Цезарь решительно шел вперед. Прибыв в Фирм, он узнал, что Аскул очищен и что Лентул, устрашенный его быстротой и его силами, передал начальство Вибулию Руфу55 и удалился в Корфиний, куда к нему на соединение направился со значительными силами Домитий Агенобарб. Луцилий Гирр, покинувший Камерин, также отступил в Корфиний со своими солдатами. Корфиний делался, следовательно, сборным пунктом для его противников, и Цезарь принужден был идти вперед вследствие того, что его враги бежали перед ним. Понимая, что с этих пор для него уже невозможно добиться заключения мира, не дав битвы, которая бы уничтожила упрямство одних и победила бы колебания других, он составил в Фирме новый план, который и привел тотчас в исполнение. Он решил повести в Италии короткую и быструю войну, уничтожить стянутые к Корфинию войска, принудить Помпея и консулов заключить разумный мир и таким образом восстановить спокойствие в Италии в несколько недель. Он остался в Фирме на один день, пополняя там свои запасы провианта, и послал с многочисленными гонцами в главные города Италии манифест, в котором объявлял о своих мирных намерениях. Потом, 8 февраля, со своей обычной быстротой он ускоренными переходами двинулся в путь вдоль морского берега56 по направлению к Корфинию.
Помпей и Домитий
В этом городе, в Сульмоне и Альбе собралась тридцать одна когорта, т. е. немного больше 10000 человек57. Но Помпей очень благоразумно хотел стянуть свои войска южнее, в Луцерии, и заставить Цезаря найти страну марсов уже покинутой. Неопределенность и медлительность продолжали, однако, разрушать его лучшие проекты. Он имел неограниченную власть, но колебался воспользоваться ею по отношению к такому лицу, как Домитий Агенобарб. Таким образом, он передал ему в форме совета, а не приказания свое распоряжение о движении к Луцерии58 и был удовлетворен, узнав 10 февраля, что Домитий рассчитывал выступить 9 числа59. Потом он не получал более известий от Домития и лишь через несколько дней косвенным путем узнал, что Домитий переменил свое намерение и твердо решил ожидать Цезаря. Помпей, знавший слабости высших италийских классов, пришел к мысли, что в армии Домития были крупные собственники из окрестностей Корфиния, настаивавшие на защите страны и на том, чтобы помешать ей быть разграбленной солдатами Цезаря60. Сам крупный собственник, снисходительный к подобным слабостям и недостаточно энергичный, чтобы внушить к себе почтение, Помпей сделал тогда вещь, недостойную генерала. Он просил 12 февраля Домития прислать ему 19 когорт и сохранить прочие для защиты страны61. Но 13 и 14 февраля62, потеряв надежду, что Домитий исполнит его желание, и убежденный, что он врасплох будет захвачен Цезарем, Помпей решился удалиться в Грецию. Если не было более возможности защищаться в Италии, то нужно покинуть полуостров, отправиться на Восток, образовать там армию и возобновить войну позднее с более серьезными силами. Но даже после принятия этого решения у Помпея недоставало необходимой энергии: 13 января63 он послал Децима Лелия к консулам с письмом, в котором просил, «если это окажется удобным», одного из них с войсками, набранными в окрестностях Капуи, и с двенадцатью когортами Домития отправиться в Сицилию для защиты этой важной житницы, а другого с остальными силами идти в Брундизий и сесть там на корабли64. Он звал также Цицерона присоединиться к нему в Брундизии65. К несчастью, страх за Домития был слишком основателен. 14 января Домитий позволил захватить себя врасплох и осадить в Корфинии с 18 когортами. Волнение в Италии от этого события было велико. Думали, что Помпей сейчас же двинется на помощь осажденным!
Взятие Корфиния
Но при известии об осаде Корфиния и о грозящем поражении Помпей вышел, наконец, из своей летаргии; он снова овладел собой, снова обрел энергию и, начиная с этого момента, не переставал выказывать большую твердость. Рискуя повергнуть Республику в ужасный беспорядок и умереть вместе со своими сторонниками в гигантской борьбе, он хотел одержать победу над Цезарем. Считая, что двух легионов, бывших у него в Луцерии, недостаточно, чтобы идти на помощь к Домитию, и что поражение было бы очень опасно для его престижа, он воспротивился просьбам всего элегантного и аристократического Рима, который, желая оказать помощь Домитию, хотел смело кинуться в очень опасное предприятие. Помпей имел силу принять наиболее трудное решение признать на время себя побежденным. Он рассматривал как потерянных рекрутов, набранных на адриатическом побережье. Он предоставил Домития его участи и окончательно решил отступить в Грецию. Он даже отказался, считая свои силы недостаточными, от мысли сохранить за собой Сицилию и послал консулам очень ясный приказ стянуть к Брундизию всех рекрутов, набранных в Капуе, и все войска, которыми они могли располагать66. Домитий действительно капитулировал через 7 дней, в то время как Помпей отступил в Брундизий, где уже готов был флот, долженствовавший перевезти его в Грецию. После Корфиния сдался Сульмон. К Цезарю тем временем прибыл другой из галльских легионов, восьмой, вместе с 22 когортами новобранцев и 300 всадников, посланных царем Норика67 (обл. кельтско-иллирийских племен, приблизительно на территории современной Австрии).
Умеренность Цезаря
Высшие классы Италии были устрашены известием о падении Корфиния. Ужасный демагог захватил в плен пять враждебных ему сенаторов, большое число всадников и знатной молодежи. Но Цезарь отпустил всех их на свободу, отдал им все богатства, которые они имели с собой, и обращался с ними с большой любезностью. По мере того, как события увлекали Цезаря вперед в не желаемой им войне, он все более стремился поскорее окончить ее и принудить Помпея заключить почетное соглашение, чтобы удовлетворить общественное мнение, и требовавшее мира и готовое обожать того, кто мог бы его ему дать. Эта междоусобная война, хотя еще достаточно ограниченная, уже затрагивала слишком много интересов. Кредит сделался так труден, что должники должны были продавать свое имущество для уплаты процентов: началась новая очень разорительная ликвидация долгов, вызвавшая общее падение цен. Работа уменьшалась, нищета, особенно в Риме, где столько знатных лиц было в отсутствии, сделала быстрые успехи. Цезарь хотел какой бы то ни было ценой прийти к соглашению с Помпеем в самой Италии. С обычной решимостью он писал Цицерону, что готов вернуться в частную жизнь и оставить Помпею первое место в государстве, лишь бы можно было жить в безопасности68. Он послал племянника Бальба к консулу Лентулу с просьбой вернуться в Рим и употребить все усилия для заключения мира69. Он написал в Рим Оппию, чтобы тот объявил, что он не хочет быть демократическим Суллой, а заботится лишь о примирении с Помпеем и об его великодушном позволении отпраздновать триумф70. Наконец, 21 февраля, в самый день взятия города, он покинул Корфиний, уводя с собой шесть легионов, из которых три составляли часть галльской армии, а другие три были образованы на месте из новобранцев и солдат Домития. В своем движении он тотчас отпускал на свободу всех офицеров и сторонников Помпея, захваченных по дороге. Наконец, 9 марта форсированным маршем он пришел под стены Брундизия.
Помпей и Цезарь в Брундизии
Но Помпей уже решился на войну и сделал соответствующие распоряжения. Вспомнив, наконец, что у него есть армия в Испании, он послал Вибуллия Руфа принять над ней начальствование. С другой стороны, он поручил Домитию отправиться в Массалию, чтобы удержать город в повиновении71. Он уже отправил часть армии с консулами в Эпир и ожидал только возвращения кораблей, чтобы в свою очередь сесть на них. Возможен ли был мир при таких условиях? Последняя надежда Цезаря на него рассеялась, когда он узнал о приходе Магия72 с предложениями со стороны Помпея. Конечно, и в этот роковой момент Цицерон, если бы он находился в Брундизии, мог бы еще раз попробовать примирение, идею о котором он лелеял так давно. К несчастью, старый писатель не явился по приглашению Помпея под предлогом, что он не хотел вмешиваться в гражданскую войну, столь ненавистную ему, как всем разумным италийцам. И в тот час, когда нужно было действовать и идти, он остался в своем формийском имении, любуясь в мечтах своей меланхолией, своим беспокойством и своими надеждами. Милосердие Цезаря, доказательство которого последний дал в Корфинии, глубоко взволновало его; письма Цезаря и Бальба в душе льстили ему, хотя ему нравилось скрывать свое удовольствие под горьким недоверием, чтобы чаще говорить о них со своими друзьями и слышать, как они его успокаивали, что Цезарь его не обманет и, конечно, рассчитывает на него для заключения мира.
Отплытие Помпея в Грецию
Однако и последний удобный случай ускользнул от него, если мир был еще возможен. Цезарь тщетно ждал несколько дней возвращения Магия73. Он напрасно посылал также Тита Каниния Ребила в Брундизий для переговоров с интимным другом Помпея, Скрибонием Либоном. Ответ был, что Помпей не может вести переговоры о мире в отсутствие консулов74. Посылка Магия была хитростью, чтобы выиграть время75. Помпей хотел войны и хотел войны решительной и великой. Если бы он, не отомстив за себя, согласился заключить мир после сдачи Корфиния, то Италия смотрела бы на него, как на побежденного Цезарем. Жестокость этой гражданской войны, бесконечное зло, которое она влекла за собой, все с этих пор исчезло в совести этого человека, опьяненного своим величием и повиновавшегося только грубому эгоизму. Необычайное счастье, которым он пользовался до сих пор, влекло его к гибели. Цезарь не мог воспрепятствовать 17 марта отъезду Помпея со всем флотом76. Таким образом, маленькая ссора между двумя партиями увеличилась до огромных размеров. Начиналась настоящая междоусобная война.
Примечания
1. Hirtius, B. G., VIII, 52.
2. Sueton., Caes., 65-70.
3. Plut., Caes., 32
4. Plut., Caes., 32; Sueton., Caes., 31.
5. По Светонию, Caes., 33, и Диону, XLI, 4, это пронунциаменто происходило в Аримине; по Цезарю, B. C., 1, 7, в Равенне. См. у Schmidt:, B. W. C., 105, пр. 1; и Nissen, H. Z., XLVI, 97, пр. 1, основания, по которым здесь нельзя верить Цезарю. Он, вероятно старался скрыть, что захватил своих солдат врасплох и открыл им свой план, когда уже он начал приводиться в исполнение.
6. Nissen, H. Z., XLVI, стр. 96.
7. Nissen, H. Z., XLVI, 97, и Schmidt:, B. W. C., 114, сл. доказали, что, по показаниям Цицерона (A., VII, 11, 1 и F., VXI, 12, 2), 17 января в Риме уже знали о захвате Анконы и Арретия. Следовательно, эти города были заняты самое позднее 14 числа. Некоторые пункты рассказа Цезаря вследствие этого недопустимы; например, невозможно, чтобы он занял Пезавр, Фан и Анкону после неудачи мирных переговоров, посредниками в которых были Росций и Луций Цезарь. Другими словами, Цезарь искажает первые эпизоды войны с целью показать, что он был захвачен совершенно врасплох насильственными решениями Сената.
8. См. Schmidt, Rh. Mus., XLVII, стр. 261; B. W. C., 123, соображения которого, по моему мнению, очень хорошо доказывают, каковы были истинные намерения Цезаря.
9. См. Schmidt, B. W. C., стр. 123, пр. 1.
10. Caesar, B. C., I, 9; Cicero, F., XVI, 12, 3
11. Florus, IV, 2; Lucan, II, 462.
12. Plut, Pomp., 60; App., B. C., II 35.
13. App., B. C., II, 36.
14. Plut, Pomp., 60; Caes., 33.
15. Cicero, F., XVI, 11, 3.
16. App., B. C., II, 36.
17. Место Цицерона, A., VII, 16, 2, доказывает нам, что Помпей стал отдавать себе отчет в незначительности сил Цезаря только после прибытия Лабиена, т. е. в феврале.
18. Schmidt, B. W. C., 115.
19. Места Цицерона, F., XVI, 12, 2; A., IX, 10, 2, доказывают, что 17 января происходило заседание Сената, на котором Помпей, plenus formidinis вследствие взятия Анконы и Арретия, заставил утвердить предложение об оставлении Рима. Я думаю, что это заседание было тем самым, на котором Помпей сделал заявления, о которых упоминают Цицерон, A., VII, 11, 1, Плутарх, Pomp., 60, Цезарь, B. C. I., 32, 8; Аппиан, B. C., II, 36; и где Катон (Plut., Pomp., 60; Cato Ut, 52) предложил дать Помпею диктатуру и издать decretum tumultus. Относительно последнего я, вместе со Шмидтом, B. W. C., 106 сл., думаю, что он был издан после вторжения Цезаря в Италию, но не 14 января, так как все заставляет думать, что единственное заседание было 17 января: общее состояние нерешительности, может быть, препятствовало тому, чтобы ранее было еще одно заседание, о котором мы, конечно, знали бы, если бы оно было.
20. Plut., Pomp., 60; Caes., 33, App., B. C., II, 37.
21. Plut., Pomp., 60, App., B. C., II, 36.
22. Plut., Pomp., 60; Cato Ut, 52.
23. См. Cicero, A., VII, 11, I (слова Помпея).
24. Caes., B. C., I, 32, 8.
25. Nissen, H. Z., XLVI, 100, опираясь на неопределенные выражения Плутарха (Pomp., 60, Cato Ut., 52) и на слабость Помпея во время войны, думает, что предложение Катона не было утверждено. Schmidt, B. W. C., 135, по-видимому, того же мнения. Но Веллей, II, 49, говорит, что consules senatusque... Pompeio summam imperii detulerunt. Мне кажется, что Веллей прав. Иначе нельзя было бы объяснить, как Помпей приказал очистить Рим и отступить в Грецию не только армии, но и всему Сенату. Кроме того, во время войны в Италии он руководил из Луцерии всеми операциями, и если его высшее командование оказалось неуспешным, то причина этого не в недостатке законной власти, но в слабости самого Помпея и его партии.
26. Cicero, A., IX, 10, 2; App, B. C., II, 37; Dio, XLI, 6.
27. См. App., B. C., II, 37.
28. См. Cicero, F., XVI, 7, 3.
29. См. Cicero, A., VII, 13A, 3.
30. См. Cicero, A., VII, 18, 4.
31. Corn. Naep., Att., 7.
32. Мне кажется, что рассказ Цезаря, верный в своей основе, но преувеличенный (Caes., B. C., I, 14), можно исправить путем сравнения его с рассказом Диона, XLI, 16. Цезарь, однако, ошибается, говоря, что известие о взятии Авксима (совр. Osimo) причинило панику; он сам же говорит, что паника произошла 18 января, на следующий день после отъезда Помпея, а в тот день Авксим еще не был взят.
33. Dio, XLI, 7.
34. Cicero, A., VII, 10; A., IX. 10, 4.
35. Cicero, A., VII, 11, 3.
36. Cicero, A., VII, 12, 2.
37. См. интересные замечания Шмидта, B. W. C., 117, о письмах Цицерона A., VII, 11, 5; A., VIII, 11 B., 3; A., VIII, 11, D., 6; F., XVI, 11, 3.
38. Cicero, A., VII, 13, A, 3.
39. Schmidt, B. W. C., 122; Rh. Mus., XLVII, 261.
40. Cicero, A., VII, 17, 3; A., VII, 21, 3.
41. Caesar, B. C., I, 12. По поводу этой концентрации войск см. Schmidt, B. W. C., 125.
42. Cicero, A., VII, 14, VI; 11, 15, 2. О датах см. Schmidt, B. W. C., 124.
43. Cicero, A., VII, 14, 1.
44. Caesar, B. C., I, 13.
45. Caesar, B. C., I, 15.
46. Schmidt, B. W. C., 127, пр. 1.
47. Caesar, B. C., I, 15.
48. Шмидт, мне кажется прав, когда переводит слова Цезаря, B. C., I., 15, Asculum Picenum proficiscitur — «он двинулся по направлению к Аскулу». Можно объяснить, таким образом, recepto Firmo в B. C., I, 16, без предположения, что Цезарь сперва взял Аскул, а потом сделал поворот, чтобы двинуться на Фирм, и без исправления текста.
49. Suet., Caes., 33.
50. Cicero, A., VII, 15, 3.
51. Например, известие о потери Пицена, Cicero, A., VII, 21, 2.
52. Cicero, A., VII, 21, 1.
53. Cicero, A., VII, 21, 2.
54. Cicero, A., VII, 14, 1; F., XV, 15, 1.
55. Schmidt, B. W. C., 131.
56. Факт, что Цезарь шел морским берегом, указан Цицероном, A., VII, 12, B, 1. См. Schmidt, B. W. C., 129.
57. Цезарь, B. C., I, 15, считает приблизительно 33 когорты в этой области, 20 из которых были под начальством Домития. Цицерон, A., VIII, 11, A; VIII, 12A, 1, говорит, что по свидетельству Помпея, их было 31: 14 было под начальством Виттелия, 5 под начальством Гирра, 12 (по некоторым изданиям 11) под начальством Домития. Сведения Помпея были достовернее, чем сведения Цезаря, получавшего их косвенным путем. Гарнизоны Сульмона (7 когорт по Caes., B. C., I, 18) и Альбы Фуцентии включены в число этой 31 когорты, также как 18 когорт в Корфинии. См. Cicero, A., VIII, 12A; 1; Schmidt, B. W. C., 133.
58. Cicero, A., VIII, 12A, 1.
59. Cicero, A., VIII, 11, A.
60. Cicero, A., VIII, 12, B, 2.
61. Cicero, A., VIII, 12, B, 2. О дате этого письма см. Schmidt, B. W. C., 136. См. Cicero, A., VIII, 12A, 1.
62. Cicero, A., VIII, 12A, 3. О дате, которую можно установить на основании Cic., A., VIII, 11D, 1, см. Schmidt, B. W. C., 136.
63. О дате, когда был отдан этот приказ, см. Schmidt, B. W. C., 136.
64. Cicero, A., VIII, 12A, 3.
65. Cicero, A., VIII, 11D, 1.
66. Cicero, A., VIII, 12A, 4; Schmidt, B. W. C., 139.
67. Caesar, B. C., I, 18.
68. Cicero, A., VIII, 9, 4.
69. Cicero, A., VIII, 9, 4; VIII, 11, 5.
70. Cicero, A., IX, 7C, 1.
71. Caesar, B. C., I, 34.
72. Можно, мне кажется, таким образом согласовать Caesar, B., C., I, 26, и Cicero, A., IX, 13A.: Schmidt, B. W. C., 152, думает, что посылка Магия была притворной, и это мне кажется вероятным.
73. Таким образом, по моему мнению, следует понимать Caes., B. C., I, 26.
74. Caesar, B. C., I, 26.
75. Schmidt, B. W. C., 152.
76. Cicero, A., IX, 15A, 1.
<<
Initium tumultus
<<
Содержание
>>
Испанская война
>>