|
Великие властители прошлого |
22-го июля было воскресенье, но мы решили продолжать ежедневные совещания без перерывов. Утром, в обществе моего старого друга, полковника и монсиньора Тимана, а также моих военных и военно-морских советников, я посетил протестантское богослужение в здании Колоссеума - бывшей киностудии в районе Бабельсберг. Службу вел подполковник Лоренс Нельсон. Через час я посетил другую службу в том же самом здании - католическую мессу, которую вел полковник Тиман. Я вернулся в Малый Белый Дом на ленч, а затем мне позвонил премьер-министр Черчилль и мы совещались с ним около часа. После просмотра кое-какой срочной почты в Вашингтон, я отправился в Цецилиенгоф1 и распорядился созвать шестое заседание конференции на пять часов вечера.
Наши переговоры возобновились там, где они остановились в предыдущий день - с обсуждения вопроса по западной границе Польши. Премьер-министр Черчилль еще раз перечислил доводы против предложенной Сталиным передачи германских восточных территорий Польше. Сталин в свою очередь применил против доводов премьер-министра те же аргументы, что и раньше.
Тогда я прочитал ту часть Ялтинской декларации, которая касалась западной границы Польши и напомнил, что соглашение по этому вопросу было достигнуто президентом Рузвельтом, маршалом Сталиным и премьер-министром Черчиллем. Я также добавил, что я совершенно согласен с ним и желаю подчеркнуть, что Польша в настоящее время получила свою оккупационную зону в Германии без предварительных консультаций между тремя державами. Хотя я был не против, чтобы Польша получила свою оккупационную зону, то мне не понравилась манера, в какой это было сделано. Я повторил, что нашей главной задачей является оккупация Германии четырьмя договорившимися державами. Такова, я сказал, была моя позиция вчера, такова моя позиция сегодня, и такой она будет завтра.
Сталин сказал, что если вопрос о границах наме еще не наскучил, то он хотел бы подчеркнуть, что по своему характеру Ялтинский договор обязует нас запросить мнение польского правительства по вопросу западной границы Польши. А так как мы не согласны с польскими предложениями, то мы должны выслушать представителей нового польского правительства. Если же главы правительства не желают встречаться с нами, тогда мы должны провести встречу на уровне министров иностранных дел.
Сталин сказал, что хотел бы напомнить г-ну Черчиллю, а также другим присутсвующим на Крымской конференции, что с точки зрения президента и г-на Черчилля, с которой он лично не согласен, западная граница Польши должна проходить от устья Одера и далее по Одеру до впадения в него Восточной Нейссе. Он же настаивает на линии Западной Нейссе2. План представленный президентом Рузвельтом и премьер-министром Черчиллем, сказал Сталин, оставил бы на немецкой стороне города Штеттин и Бреслау, а также весь регион западнее Бреслау3.
В этот момент Сталин обошел стол и показал мне свою линию на карте.
Еще Сталин сказал, что речь идет о границе, а не о временной разграничительной линии. Мы могли либо договориться, либо нет, но игнорировать проблему было невозможно.
Черчилль согласился, что вопрос нельзя было решить без поляков, разве что, конечно, мы бы согласились принять польские предложения. Тогда Сталин повернулся ко мне и сказал, что касательно моего замечания о пятой стране оккупирующей в настоящее время Германию он желает заявить, что если кто-либо виноват, то поляки тут ни при чем - виноваты обстоятельства и русские.
Я ответил, что именно об этом я и говорил. Затем я согласился чтобы польские представители должны приехать в Потсдам для разговоров с министрами иностранных дел, которые и передадут нам все обстоятельства встречи.
Было принято решение, что как председатель я должен направить полякам приглашение на встречу с министрами иностранных дел в Потсдаме и найти какое-нибудь практическое решение проблемы границ, которое продержалось бы по крайней мере до окончательного урегулирования на мирной конференции.
Затем Молотов поставил вопрос об мандатах и сказал, что Сан-Францискская конференция установила, в принципе, систему мандатов и теперь предстоит передать в опеку конкретные территории, в частности итальянские колонии и, возможно, Кореи.
Молотов даже заявил, что узнал из иностранной прессы, что Италия лишилась своих колоний и он хотел бы узнать, кто их получил и где этот вопрос был решен. Черчилль ответил ссылаясь на тяжелые потери англичан и победы одержанные британской армией при "захвате всех колоний Италии за исключением Туниса".
Я повернулся к премьер-министру и осведомился:
- Всех?
Черчилль объяснил, что под понятием итальянских колоний он подразумевал Ливию, Киренайку и Триполи. Англичане захватили их во время, когда сами противостояли жестокому натиску, и без посторонней помощи, по крайней мере в первоначальный период. Молотов вставил замечание, что Берлин был захвачен Красной Армией.
Черчилль, проигнорировав Молотова, продолжал аргументировать, что они не ожидают никакой добычи от этой войны. Британские потери были ужасные, но не такие тяжелые, как у их доблестных советских союзников. Тем не менее англичане вышли из войны в долгу перед миром. Несмотря на тяжелые потери они не претендуют ни на какие территориальные - ни на Кенигсберг, ни на Прибалтийские республики - ни на что. Что же касается итальянских колоний, сказал Черчилль, то он считает их потерянными для Италии, однако это не должно на мирной конференции препятствовать обсуждению, надо ли некоторые из них вернуть Италии. Он сам лично не считает себя сторонником такого решения, но готов обсудить его. В настоящее время, сказал Черчилль, англичане будут управлять этими колониями. Он желает узнать, кто их хочет. Если есть желающие, сказал Черчилль, пусть они предъявят свои требования.
Я сказал, что Соединенные Штаты не хотят ни колоний, ни опеки над ними.
Молотов сказал, что советские предложения были представленны в письменном виде и что он хотел бы, чтобы конференция их обсудила. Черчилль спросил, чего хотят советские союзники? Желает ли Сталин предъявить требования
Сталин ответил, что они хотели бы узнать собирается ли настоящая конференция заниматься вопросом отобрать ли колонии у Италии. Если так, то можно решить, какой стране передать мандат.
Черчилль сказал, что он не представляет себе такой возможности, что Советский Союз желал бы приобрести огромный участок африканского побережья. В таком случае это надо бы было увязать с различными другими проблемами.
Сталин заметил, что в Сан-Франциско советская делегация заявила о желании получить мандат на определенные территории и вопрос был в дальнейшем представлен в русских документах.
Я заметил, что советские предложения обсуждались министрами иностранных дел и я не имею ничего против них.
Черчилль сказал, что он тоже не имеет ничего против, и что вопрос о мандатах будет передан министрам иностранных дел. Тогда мы перешли к вопросу о Турции.
Тут Черчилль сказал, что необходимо пересмотреть старую конвенцию Монтре по отношению к Турции и что он часто выражал готовность приветствовать договор о свободном передвижении русских судов из и в Черное море. Однако он желал бы подчеркнуть насколько это важно не тревожить Турцию. Турция сильно обеспокоена, сказал он, из-за концентрации крупных болгарских и советских воинских соединений в Болгарии, из-за повторяющихся выпадок советской прессы, а также из-за разговоров между турецким послом и г-ном Молотовым, в которых последний упоминал изменения турецкой границы и возможность размещения советской базы в Проливах.
Молотов объяснил, что инициатива пренадлежала турецкому правительству, которое через посла в Москве предложило союз с Россией. В 1921-м году, сказал он, часть русской территории была отторгнута от Советской Армении и Советской Грузии и он настаивает на том, чтобы этот вопрос был решен еще до заключения союзного договора.
Черчилль подверг сомнению право русских рассматривать вопросы Черноморских проливов так, как будто это исключительно дело между ними и Турцией. Молотов ответил, что аналогичные договоры существовали между Росиейи Турцией и назвал договоры от 1805-го и 1833-го гг.
Черчилль сказал, что надо, чтобы его сотрудники просмотрели оба древних договора. Он также сказал, что англичане не готовы нажимать на Турцию, чтобы та приняла подобные предложения от России.
Я сказал, что не готов выразить мнение и предложил отложить обсуждение этого вопроса пока он не будет изучен должным образом. На том мы и сошлись.
После обмена мнениями, между Черчиллем и Молотовым, об отношении к русским военнопленным в Италии, я объявил перерыв.
Мы встретились на следующий день, 23-го июля, на седьмом заседании конференции. На повестке дня были четыре спорных территориальных вопроса: Турция, Кенигсберг, Сирия с Ливаном и Иран. Прочие вопросы, которые поднимались или передавались министрам иностранных дел, были на этапе согласования или изучения главами государств, секретарями и группами экспертов собравшимися в Потсдаме. Переговоры по военным вопросам шли под руководством начальников штабов. Заседания Большой Тройки были лишь частью постоянного процесса переговоров и консультаций, которые часами длились в расположении конференции.
Черчилль взял голос первым, подтверждая свою позицию направленную против русской базы в Проливах и добавляя, что по его мнению Турция не согласилась бы на это предложение.
Сталин заявил, что Черчилль не прав считая, что русские напугали турок концентрацией больших соединений в Болгарии. У русских в Болгарии, сказал он, частей меньше, чем у англичан в Греции. Черчилль осведомился сколько у англичан, по мнению Сталина, дивизий в Греции.
- Пять дивизий - ответил Сталин.
Черчилль сказал, что только две4. Сталин спросил, а как насчет бронетанковых частей и какие силы у британских дивизий.
Черчилль сказал, что у них в Греции всего около сорок тысяч военнослужащих. Сталин ответил, что у них в Болгарии только около тридцати тысяч.
Черчилль выразил надежду, что собрание выслушает фельдмаршала Александера, так как хотел бы представить точные данные, на что Сталин ответил, что ему не нужна точность так как он верит Черчиллю "на сто процентов". Но туркам с их двадцати тремя дивизиями, сказал он, нечего опасаться русских. А что касается изменения границы, то он хотел бы объяснить, что вероятно возможность восстановления довоенной границы, которая существовала при царе, так напугала турок. Он сказал, что имел в виду Карс, раньше принадлежавший Армении, и Ардаган, раньше принадлежавший Грузии, и заверил, что вопрос об изменении границы не поднимался бы, если бы турки не выступили с проектом союза с Россией. Союз означает, что обе страны совместно защищали бы общую границу между ними, что по мнению русской стороны границы в названом регионе проложены неправильно и что они заявили туркам, что границы надо изменить в случае заключения союза. Если это неприемлемо для турок, то вопрос о союзе будет закрыт. Теперь Сталин желал бы узнать, чему тут опасаться.
Касательно Черноморских проливов Сталин сказал, что Россия считает конвенцию Монтре враждебной. По этой конвенции, жаловался он, Турция имеет право блокировать Проливы не только тогда, когда Турция находится в состоянии войны, но и тогда, когда она считает угрозу войны возможной. В результате, продолжал он, складывается ситуация, когда малая держава поддерживаемая Великобританией держит великую державу за горло не давая ей выхода. Можно представить себе, какую напряженность в Англии создал бы подобный режим в Гибралтаре или Суэцком канале, или какую напряженность в Соединенных Штатах создал бы подобный режим в Зоне Панамского Канала. Суть вопроса в том, чтобы дать советским судам возможность свободно входить в Черное море и выходить из него. А постольку, поскольку Турция слишком слаба, чтобы гарантировать свободу мореходства в случае роста напряженности, то Советский Союз желал бы видеть Проливы защищенными при помощи силы.
Я сказал, что позиция американского правительства по отношению к конвенции Монтре такова, что она должна быть изменена. Однако я считаю, что Проливы должны быть открыты для мореплавания перед всем миром и что мы все должны это гарантировать. После старательного изучения вопроса в историческом плане я пришел к заключению, сказал я, что все войны за последние двести лет начинались на пространстве от Черного до Балтийского морей и от восточной границы Франции до западной границы России. В последних двух случаях нарушен был мир всего мира - Австро-Венгрией в Первую Мировую войну и Германией в эту войну. Я считаю, что настоящая конференция, а также будущая мирная конференция, должны воспрепятствовать повторению подобного.
Я заявил, что предложу документ предусматривающий свободу мореплавания во всех морях так для России, как и для всех других стран. Я также предложил, чтобы решить проблему Проливов объявив Кильский канал, водный путь Рейн-Дунай из Северного в Черное море, Черноморские проливы, Суэцкий канал и Панамский канал свободными для мореплавания и транзита грузов и пассажиров, за исключением платы необходимой на их содержание.
Я продолжал дальше, что мир не должен через двадцать пять лет ввязываться в новую войну из-за Проливов или Дуная. Я сказал, что нашей единственной цель это экономически сильная Европа, которая в состоянии поддержать саму себя. Я хотел видеть Европу, которая сделала бы Россию, Англию, Францию и все другие страны безопасными, процветающими и счастливыми, и с которыми Соединенные Штаты могли бы торговать и быть наравне процветающими и счастливыми. Я верил, что мое предложение есть шаг в этом направлении.
Я сказал, что вопрос о территориальных концессиях это дело между Турцией и Россией, которое они должны решить между собой, на что маршал ответил, что он готов сделать это. Но вопрос о Черном море, подчеркнул я, касается и Соединенных Штатов и всего остального мира.
Черчилл выразил согласие с предложением Сталина пересмотреть конвенцию Монтре, чтобы дать свободу плавания в Проливах так русским кораблям, как и судам, так в мирное, как и военное время. Он также сказал, что согласен с моим предложением, чтобы мы все стали гарантами этой свободы. Гарантия со стороны великих и заинтересованных держав была бы несомненно эффективной. И он искренне надеется, что маршал примет эту альтернативу базе расположенной в Проливах в поблизости Константинополя.
Касательно прочих водных путей англичане были полностью согласны с генеральной линией моего заявления. Черчилль считал, что Кильский канал естественно должен быть свободным и открытым, чему гарантами должны стать все великие державы. Он также уделил особое внимание свободе плавания на Дунае и Рейне и выразил убеждение, что три державы в основном согласны по этому вопросу.
Я сказал, что нет сомнений насчет ревизии конвенции Монтре.
Сталин сказал, что он предпочитает воздержаться от заявлений по моему предложению пока его детально не прочитает и не обсудит. Затем Сталин прешел к вопросу о Кенигсберге подчеркивая, что он обсуждался уже на Тегеранской конференции. Русские жаловались, что все их порты в Балтийском море ежегодно замерзают на продолжительное время и по их мнению им необходимо иметь хотя бы один незамерзающий порт за счет Германии. Сталин также добавил, что русские сильно пострадали от Германии и ожидают получить часть немецкой территории в виде небольшой компенсации десяткам миллионов советских граждан. Это было договорено, сказал он, с Черчиллем и Рузвельтом в Тегеране и теперь он ожидает, что настоящая конференция потвердить этот договор.
Я ответил, что готов дать свое согласие в принципе, хотя необходимо изучить как это отразится на населении и прочие связанные с этим вопросы. Черчилль тоже согласился, чтобы передать России незамерзающий порт. Единственно в чем проблема, сказал он, это легитимность передачи. Советское предложение по этому вопросу, подчеркнул он, потребовало бы от каждого из нас признать, что Восточная Пруссия не существует, а тем самым Кенигсберг не находится в ведении Союзной Военной Администрации в Германии. Предложение это, подчеркнул он, заставило бы нас признать включение Литвы в состав Советского Союза. Всё это в действительности должен решить окончательный мирный договор, но он желает заверить маршала в его поддержке русской позиции в этой части мира. Сталин согласился передать вопрос мирной конференции и добавил, что Россия удовлетворена поддержкой британского и американского правительств.
Затем Молотов объявил, что русская делегация желает представить документ по вопросу Сирии и Ливана. Он также предложил, чтобы ситуация в этих двух странах обсуждалась конференцией четырех великих держав, а именно представителями Соединенных Штатов, Великобритании, СССР и Франции, при чем нужно заранее получить согласие Франции.
Черчилль сказал, что бремя заботы об обороне Сирии и Ливана легло на плечи англичан. Во время, когда англичане вошли в Сирию и Ливан, чтобы выбить немцев и силы Виши, сказал он, они заключили договор с французами, в котором обе стороны признали Сирию и Ливан. Англичане, подчеркнул он, заявили генералу де Голлю, что как только он заключит удовлетворительный договор с Сирией и Ливаном британские силы уйдут оттуда. Он пояснил, что вывод британских сил в настоящее время привел бы к бойне французского гражданского населения и небольших местных воинских соединений. А это, в свою очередь, привело бы к неслыханному замешательству и войне в арабском мире, которые в конечном счете могли бы перекинуться на Египет и поставить под угрозу коммуникации через Суэцкий канал, которые используются в настоящее время союзниками в войне против Японии. Он выразил уверенность, что можно достичь договора с французами, в котором де Голль гарантировал бы Сирии и Ливану независимость, а французам определенные культурные и экономические интересы в регионе. Черчилль подытожил свои замечания заявлением, что англичане не приветствуют предложение конференции четырех держав по этому вопросу, так как он касается только Великобритании, Франции и Сирии с Ливаном. Вся проблема была создана англичанами, за исключением того, что они получили дипломатическую поддержку со стороны Соединенных Штатов. Англичане не приветствовали бы обсуждение этого вопроса никакими посторонними силами. Разумеется, если бы Соединенные Штаты желали занять их место, это бы изменило состояние дел. Я ответил:
- Нет спасибо.
Я указал на то, что когда появились эти разногласия, имела место переписка между премьер-министром и мной. Премьер-министр предложил оставить британские силы в регионе, чтобы предотвратить войну, пояснил я, и я попросил его сделать это немедленно с целью защиты наших коммуникаций с Дальним Востоком через Суэцкий канал. Однако я считаю, что ни у какой страны не должно быть специальных привилегий вроде тех, которые оставлены Франции. Французы, сказал я, не заслуживают специальной позиции в регионе после того, как они создали там много проблем. У всех стран должны быть равные права, заявил я.
Сталин принял к сведению наше нежелание обсуждать проблему Сирии и Ливана на четырехстороннем совещании и удалил русское предложение.
Таким образом мы пришли к последнему пункту повестки дня - ситуации в Иране.
Черчилль сказал, что англичане уже предъявили документ по данному вопросу и хотели бы услышать мнение остальных.
Сталин заметил, что британское предложение основано на предположении, что условия, по которым союзные силы находятся в Иране, больше не существуют. Советы же базируют на предположении, сказал он, что данные условия будут существовать по крайней мере до конца войны с Японией. Он подчеркнул, что это предусмотрено договором. Тем не менее, сказал он, советская делегация склонна согласиться на вывод войск из Тегерана и предложил проделать это незамедлительно.
Я сказал, что уже давно готов к выводу войск, но у нас в Иране скопилось множество военных запасов и мы желали бы сохранить их для войны с Японией.
Сталин сказал, что у русской делегации нет возражений против присутствия в Иране американских или британских сил, но по его мнению можно вывести войска из Тегерана.
Я сказал, что в Тегеране нет американских частей.
Сталин сказал, что если бы они там и были, русские бы не возражали. Он просто едлагает принять обязательство вывести войска из Тегерана.
Черчилль сказал, что ожидают двухстороннего вывода войск потому, что обязались вывести свои войска после окончания войны с Германией.
Сталин сказал, что ему нужно это продумать. Договор, сказал он, предписывает вывести войска не позже шести месяцев после окончания войны с Германией и её союзниками, а это включает в себя и Японию. Тем самым срок продлевается то шести месяцев после окончания войны с Японией. У нас очень много времени, сказал Сталин.
Черчилль предложил принять решение о выводе войск из Тегерана и передать вопрос на рассмотрение министрам иностранных дел когда они встретятся.
Я заметил, что Соединенные Штаты уже начали вывод своих войск постольку, поскольку они нужны нам на Дальнем Востоке. Я оценил, что мы можем выйти из Ирана за шестьдесят дней.
В связи с этим Сталин заметил, что у Соединенных Штатов есть полное право охранять свои военные запасы.
- А чтобы избавить Соединенные Штаты от всяких опасений - добавил он, - мы обещаем не предпринимать никаких действий против Ирана.
Я поблагодарил маршала за его заявление.
В этот момент в зал заседаний вошел фельдмаршал Александер и обменялся рукопожатиями с маршалом Сталиным и со мной. Разговор, который затем последовал, касался оккупации Вены - вопрос о ней был поставлен еще на четвертом заседании. Черчилль заметил по отношению к зонам доставшимся британским и американским войскам, что похоже в одной только британской зоне находится пятьсот тысяч людей. Англичане не в состоянии прокормить эти пятьсот тысяч, сказал он, так как продовольствие поставляется в город с востока. Тем самым он предложил временный договор, по которому русские поставляли бы продовольствие пока не найдется постоянное решение проблемы. Фельдмаршал Александер выступил с дополнительной информацией о продовольственной ситуации в Вене.
Я сказал, что в нашей зоне находится семьдесят пять тысяч людей и что наши транспортные средства почти полностью заняты под перевозки снабжения для войны с Японией, в Италию, Францию, Россию и прочие европейские страны.
Сталин задал несколько вопросов и заявил, что существует временный договор с австрийским правительством доктора Реннера, по которому русские поставят продовольствие австрийцам. Он пообещал изучить вопрос и известить нас через несколько дней, какую дополнительную помощь можно будет предоставить для снабжения австрийской столицы.
Затем Черчилль перешел к вопросу о выборах в Великобритании. Он сказал Сталину и мне, что г-н Эттли и он сам должны вернуться на выборы в Лондон к следующему четвергу и что заберут Идена вместе с ними. Они должны были вернуться к вечернему заседанию 27-го июля.
- Или только некоторые из нас вернутся - добавил он.
Он спросил, нельзя ли встретиться в среду утром еще до его отъезда. Мы согласились. Мы также решили, что министры иностранных дел будут продолжать встречаться, и что в отсутствие Идена его заменит сэр Александр Кадоган
На том заседание закончилось и в восемь часов вечера я отправился, вместе с госсекретарем Бернсом и адмиралом Леги, в резиденцию Черчилля для торжественного ужина данного премьер-министром в честь генералиссимуса Сталина и меня.
На следующее утро - 24-го июля - я в обществе адмиралов Леги и Кинга, а также генералов Маршалла, Арнольда и Соммервилля, направился в британскую штаб-квартиру для совместного совещания по предстоящим этапам войны с Японией.
С британской стороны, кроме Черчилля, присутствовали: министр военного транспорта лорд Ледерс, фельдмаршал сэр Алан Ф. Брук, маршал авиации сэр Чарльз Ф. А. Портал, адмирал флота сэр Эндрю Б. Кэннингем, генерал сэр Гастингс Л. Исмей, фельдмаршал сэр Х. М. Вильсон и генерал-майор Р. Э. Лейкок.
Британские и американские начальники штабов встречались ежедневно с самого нашего прибытия в Потсдам и теперь они представили нам проект окончательного рапорта Черчиллю и мне. Мы ознакомились с ним пункт за пунктом. Главной стратегической задачей являлась безоговорочная капитуляция Японии при первом же подходящем случае. Черчилль и я одобрили рапорт полностью. В частности рапорт представлял стратегические цели следующим образом:
При содействии союзников привести к скорейшему поражению Японии путем: подавления японских возможностей и воли сопротивления, морской и воздушной блокады, массовых воздушных бомбардировок, уничтожения японских военно-воздушных и наземных сил, высадки и оккупации Японского архипелага как главной цели, проведения подобных операций против прочих целей кроме Японского архипелага как вспомогательных по отношению к главной, установления абсолютного военного контроля над Японией и освобождения, в случае надобности, территорий оккупированных Японией.При содействии союзников установить и поддерживать, по мере надобности, военный контроль над Германией и Австрией.
В войне с Японией считать главной задачей высадку на Японском архипелаге и вспомогательные по отношению к ней операции. Предоставить все силы и средства необходимые для проведения десантных операций при первой удобной возможности. Не предпринимать никаких посторонних операций, которые могли бы поствить под угрозу исход главной операции или переложить её сроки.
Поощрять присоединение России к войне против Японии. Предоставить всё необходимое содействие русскому военному потенциалу.
Принять все необходимые и практические меры по поддержанию военных усилий Китая как ценного союзника против Японии.
Сохранить стратегический контроль над операциями на Тихоокеанском театре действий за Генеральным Штабом США.
Обеспечить полный и своевременный обмен информацией о планах и намерениях между Генеральным Штабом США и Генеральным Штабом Великобритании.
В случае присоединения СССР к войне против Японии обсудить дальнейшую стратегию с заинтересованными сторонами.
Задействовать британский Тихоокеанский Флот согласно предварительным планам.
Увеличить силы британской бомбардировочной авиации дальнего действия с 10 до 20 ескадрилий и задействовать их как только новые аэродромы будут готовы.
Обеспечить, как было согласовано, визит полномочных британских командующих адмиралу Нимитцу и генералу МакАртуру для согласования плана по подчинению Объединенному Генеральному Штабу.
В целях планировки производства и мобилизации установить предполагаемую дату окончания организованной обороны Японии на 15-ое ноября 1946г. Обновлять данную дату своевременно по ходу войны.
В тот же день после полудня члены Объединенного Штаба встретились в первый и последний раз с представителями русского Генерального Штаба: начальником Генерального Штаба Красной Армии генералом Антоновым, народным комиссаром Военно-Морского Флота адмиралом флота Кузнецовым и начальником штаба советких Военно-Воздушных Сил маршалом авиации Фаллаевым, которого сопровождал его заместитель, генерал-лейтенант Славин. Председательствовал адмирал Леги. Позже он, вместе с генералом Маршаллом, представил мне детальный рапорт.
Первоочередным поводом для переговоров был вопрос о координации стратегии на Дальнем Востоке - важный шаг на пути привлечения России к войне на нашей стороне. Генерал Антонов доложил, что советские части концентрируются на Дальнем Востоке, чтобы быть готовыми начать операции против японцев во второй половине августа. Точная дата, заявил он нашим командующим, зависит от итога переговоров с китайцами.
Антонов определил русские цели на Дальнем Востоке как разгром японцев в Маньчжурии и оккупация Ляодунского полуострова. После поражения японцев, по его словам, советы намеревались вывести свои войска из Маньчжурии.
Затем генерал Маршалл обрисовал общее положение японских сил согласно нашим данным. Он представил генералу Антонову расположение наших сил в Тихом океане и обсудил некоторые возможные варианты действий японцев. Адмирал Кинг и Генерал Арнольд обсудили результаты военно-морских и военно-воздушных действий против японских сил.
Генерал Антонов проявил особый интерес к нашим возможным операциям в районе Курильских островов и Кореи. Адмирал Кинг сказал ему, что у нас нет возможности развить широкомасштабные операции на Курилах, но коммуникации вдоль архипелага можно обеспечить без захвата какого-либо из островов.
Генерал Маршалл заявил, что в настоящее время у нас нет планов десантных операций в Корее. С нашей точки зрения, объяснил он, такие операции потребовали бы слишком много транспортных средств и по мнению наших экспертов Корею можно будет без труда занять как только наша авиация сможет действовать с аэродромов на японском острове Кюсю.
Адмирал Леги доложил, что встреча прошла в дружеской обстановке.
Следующая встреча состоялась через два дня, 26-го июля, с участием только американцев и русских. Встреча в основном касалась ответов на детальные вопросы, которые генерал Маршалл предложил русским. Среди прочих русские согласились установить метеорологические станции в Петропавловске и Хабаровске, а также, поначалу неохотно, согласились, чтобы эти станции обслуживались американским персоналом.
Было также достигнуто соглашение о разграничении операционных зон соответствующих военно-воздушных и военно-морских сил. В принципе линия разграничения шла от самой северной точки Японии до самой северной точки Кореи. На суше подобная линия установлена не была в виду того, что наши военные не предполагали вести никаких операций в Корее.
Обе военные группы также согласились обменяться связными группами, включая советскую военную миссию в Вашингтоне, и выделить определенные порты и аэродромы в Сибири для наших войск на случай починки или других экстренных случаев. Руские старались особенно подчеркнуть, что эти договоры войдут в силу не раньше присоединения России к войне против Японии, но в общем атмосфера этой встречи, как и прошлой, была дружественной и деловой.
На восьмом заседании глав правительств, 24-го июля, мы опять занимались вопросом о мирных договорах и временных урегулированиях с Италией и прочими сателлитами. Я согласился включить восточные сателлиты в проект мох предложений, и теперь их новая версия была предложена госсекретарем Бернсом.
Самый заядлый спор возник когда Сталин предложил нам признать марионеточные правительства в странах захваченных русскими армиями.
Сталин сказал, что получилась неестественная ситуация, в которой Италия пользуется большей благосклонностью чем Румыния, Болгария, Венгрия и Финляндия так, словно последние были в каком-то смысле прокаженными странами5. Эта неестественность заставляет его опасаться, что предпринимаются попытки дискредитировать Советский Союз и он спрашивает, является ли новое итальянское правительство более демократическим или ответственным, чем в остальных странах. В Италии не проводились демократические выборы, добавил он.
Я ответил Сталину, что каждый имеет свободный доступ в Италию - Соединенные Штаты, Великобритания, Советский Союз и любая другая страна - но мы не имеем свободного доступа в Румынию, Болгарию и Венгрию и не имеем возможности получать информацию о них. Когда Румыния, Болгария и Венгрия предоставят нам свободный доступ к ним, заявил я, мы признаем их, но не раньше. Я сказал, что мы готовы признать правительства бывших сателлитов в соответствии с демократическими процедурами согласоваными в Ялте.
Сталин также стал возражать против слов "ответственные и демократические правительства" в проекте утверждая, что они направлены на дискредитацию этих стран и поэтому их надо убрать. Я указал на то, что подобная формулировка обязательна для того, чтобы подчеркнуть, что нашей поддержки и вхождения в Объединенные Нации можно добиться только путем введения демократического правительства. Сталин сказал, что это не фашистские правительства. Гораздо менее демократическое правительство стоит у власти в Аргентине, заметил он, которая несмотря на это была принята в Объединенные Нации.
Черчилль сказал, что желал бы замолвить слово за Италией. Он выразил значительную симпатию к Италии за отсутствие цензуры, значительный рост свободы и демократические выборы намеченные на севере. По его мнению можно бы было обсудить условия мира с Италией. Что же касается Румынии, а особенно Болгарии, добавил он, англичане ничего о них не знают. Он жаловался, что их посольство в Бухаресте содержится в изоляции близкой к интернированию.
Сталин перебил спрашивая, возможно ли это, чтобы Черчилль цитировал подобные непроверенные факты.
Черчилль ответил, что англичанам стало об этом известно через своих полномочных представителей. Сталин очень бы удивился, сказал он, прочитав длинный список трудностей, на которые натыкается их посольство. Вокруг них буквально развешен железный занавес, восклицал Черчилль.
Сталин опять перебил со словами:
- Это всё сказки.
Черчилль парировал, что государственные деятели имеют право называть высказывания своих партнеров сказками. Но он полностью доверяет своим представителям в Бухаресте и добавил, что условия в каких приходится работать британскому посольству возмущают его.
Я заявил, что Соединенные Штаты тоже обеспокоены многими трудностями, которые приходится испытывать нашим посольствам в Румынии и Болгарии.
Спор был заядлым и долгим. Я предложил передать вопрос опять министрам иностранных дел для дальнейших обсуждений.
Дальше на повестке дня стояло продолжение дискусси о Черноморских проливах. Я начал с вопроса изучался ли мой проект о внутренних водных путях.
Сталин заметил, что этот вопрос касается не Турции и Проливов, а Дуная и Рейна. Советская делегация, сказал он, желала бы получить ответ на предложение русско-турецкого договора касательно Черноморских проливов. Я ответил, что желаю обсуждать оба вопроса совместно.
Сталин выразил опасение, что мы не сможем достичь соглашения по Проливам раз наши взгляды так диаметрально расходятся.
Черчилль сказал, что по его мнению достигнуто соглашение о свободе мореплавания в Черноморских проливах и это соглашение должно быть одобрено и гарантировано Большой Тройкой и другими державами. Он также заметил, что мое предложение создать организацию по обеспечению свободы водных путей во всем мире, по его мнению, замечательный и важный факт.
Я заявил, что премьер-министр ясно представил позицию Соединенных Штатов по этому вопросу. Я согласился, что она представляет собой большой шаг.
Черчилль выразил надежду, что гарантии предложенные президентом будут рассмотрены Сталиным как нечто большее чем фортификация Проливов.
Молотов спросил, будет ли Суэцкий канал подчинен этим принципам.
Черчилль парировал, что канал открыт для судоходства так в военное как и в мирное время.
Молотов спросил, предвидится ли для Суэцкого канала тот же самый международный контроль, что и для Черноморских проливов.
Черчилль заметил, что подобный вопрос не ставился.
Молотов отчеканил:
- Я его ставлю.
Если это такой хороший принцип, сказал он, почему бы не распространить его и на Суэцкий канал?
Черчилль объяснил, что у англичан есть договоры, которыми они довольны и которые действуют вот уже семьдесят лет без каких либо жалоб.
Молотов воскликнул, что жалобы имеются.
- Спросите у Египета - сказал он.
Тут вмешался Иден с замечанием, что Египет подписал договор с Англией.
Молотов сказал, что по мнению англичан международный контроль лучше.
Молотов вообще много разговаривал в Потсдаме. Сталин и он, вместе с троцким и Лениным, были среди старых большевиков руководивших Революцией 1917-го года. Молотов говорил таким тоном и с таким азартом, словно он сам был Россией, пока Сталин с улыбкой не сказал ему пару слов на русском языке и Молотов поменял свой тон.
У меня создалось впечатление, что Молотов держал некоторые факты в секрете от Сталина, или по крайней мере не докладывал о них ему, если Сталин не спрашивал. Найти общий язык с Молотовым всегда было гораздо труднее чем со Сталиным. Даже тогда, когда Сталин отвлекался и шутил, Молотов всегда сохранял впечатление человека занятого постоянной борьбой.
Черчилль сказал, что предложение международного контроля над водными путями преследовало лишь одну цель - чтобы Россия имела свободный вход и выход из Черного моря и его правительство готово присоединиться к гарантиям данным другими державами и произвести соответствующее давление на Турцию. Свобода морей должна быть достигнута без осложнений с Турцией, добавил он. Он согласился отложить обсуждение вопроса, но выразил надежду, что наши русские друзья не недооценят "немаловажный факт представленный на настоящем собрании".
Я сказал, что желаю объяснить мое понимание международных гарантий свободы Проливов - это означает, что любая нация имеет свободный доступ для любых целей. Я не предвижу никаких фортификаций, добавил я.
Мы согласились, что каждая сторона изучит вопрос о Проливах. До того, как перейти к другим вопросам я заметил, что конференция должна закончиться не позже, чем через неделю или десять дней и что надо приготовить официальное коммюнике. Я предложил, чтобы создать для этой цели комитет и чтобы министры иностранных дел выступили с предложениями на следующий день.
Я также заявил, что очень хотел бы решить как можно больше вопросов потому, что когда у нас не останется никаких проблем, я смогу вернуться домой. У меня еще много дел в Вашингтоне, добавил я.
Черчилль сказал, что не сможет остаться дольше, чем до 6-го августа постольку, поскольку он и г-н Эттли должны вернуться в Англию к открытию Парламента 8-го августа.
Последней обсуждалась проблема оккупации Вены. Сталин объявил, что он разговаривал с маршалом Коневым и что СССР готов продолжать поставку продовольствия во все зоны до тех пор, пока англичане и американцы не организуют что-нибудь за свой счет.
Я приехал в Потсдам с проектом ультиматума призывающего Японию к капитуляции. Я намеревался обсудить проект с Черчиллем. Это должна была быть общая декларация глав правительств Соединенных Штатов, Объединенного Королевства и Китая. Я ждал пока начальники генеральных штабов достигнут договоренности по нашей военной стратегии прежде, чем представить 24-го июля копию проекта Черчиллю. Он так же каки я с нетерпением ждал присоединения России к войне с Японией. Черчилль, как и наши главнокомандующие, ожидал, что объявив войну Россия ускорила бы поражение Японии. В то же время Черчилль быстро согласился с принципами изложенными в проекте декларации и сказал, что возьмет копию для подробного изучения текста.
Сталин, разумеется, не смог присоединиться к декларации лично, так как у него был мир с Японией, но я посчитал целесообразным информировать его о шагах, которые мы намеревались предпринять. Я разговаривал с ним об этом наедине во время конференции.
Мы с Черчиллем согласились, что надо привлечь Чан Кай-ши к публикации документа и что Китай должен выступить как одна из великих держав. Соответственно я послал текст предлагаемого документа в Чуньцзинь послу Гарлею с инструкцией безотлагательно получить согласие генералиссимуса. Известие было послано по военным и военно-морским каналам и сетям связи. Но в течение 24 часов мы не получили ни ответа ни потверждения о приеме текста. Черчилль уже собирался лететь в Лондон, чтобы узнать результаты выборов, но еще до вылета он передал мне свое согласие на текст прокламации и согласился, чтобы я опубликовал документ по своему усмотрению.
Винстон Черчилль должен был покинуть конференцию 25-го июля и для его удобства мы со Сталиным согласились перенести заседание на утро. Еще до открытия заседания, восьмого по счету, Черчилль, Сталин и я позировали в дворцовом огороде для первых официальных фотографий конференции.
Восьмое заседание началось с обсуждения знакомой уже темы западной границы Польши. Черчилль сказал, что он разговаривал с президентом Берутом и что г-н Иден провел прошлым вечером два часа на встрече с польской делегацией. Поляки были полностью единомысленны, заявил он, что около полутора миллиона немцев осталось на западных территориях, судьбу которых предстояло решить.
Я заметил, что это правда6. Я также добавил, что государственный секретарь, г-н Бернс, разговаривал с поляками и собирался встретиться с ними еще.
Черчилль сказал, что по его мнению вопрос о репатриации населения между Германией, Чехословакией и Польшей должен быть обсужден. Он подчеркнул, что поляки эвакуируют немцев из своей оккупационной зоны. Однако это русская оккупационная зона, а поляки выселяют оттуда немцев. По его мнению, этого нельзя было делать без предварительного решения вопросов о продовольствии, репарациях и прочих проблемах, которые всё еще остаются нерешенными. В результате у поляков остается продовольствие и топливо, а англичанам приходится содержать огромную массу гражданского населения.
Сталин заметил, что мы должны понять ситуацию, в которой оказались поляки. Это их возмездие немцам, сказал он, за все притеснения, которые они испытали от немцев в течение столетий. Черчилль заметил, что польское возмездие приняло форму изгнания немцев в американскую и британскую зоны, где ин надо прокормить.
Я выразил полное согласие с премьер-министром, что подобная ситуация непможет продолжаться. Надо тщательно разобраться, повторил я, нужна ли полякам своя зона. Оккупационными властями в Германии являются Великобритания, Советский Союз, Франция и Соединенные Штаты. Даже если поляки получили свою зону, они итак подчиняются Советскому Союзу. Я заявил, что желаю помочь на сколько это возможно, а также подчеркнул еще раз, что вопрос о границе надо решить на мирной конференции.
Тут я решил, что необходимо объяснить каковы мои полномочия как президента когда дело касается международных договоров. Когда мы обсуждаем вопросы касательно будущего мирного договора, заявил я, я хоюу, чтобы все понимали, что по конституции Соединенных Штатов договор может быть заключен только с согласия Сената Соединенных Штатов. Я заверил присутствующих, что поддерживая предложения на конференции я одинаково обязуюсь поддерживать их когда дело дойдет до их обсуждения Сенатом. Однако это не исключает возможности, что я могу вернуться и сказать, что изучив общественное мнение в Соединенных Штатах не могу действовать дальше в данном направлении без вреда для наших отношений. Я объяснил, что делаю эти замечания не для того, чтобы изменить мою позицию на конференции с моими коллегами, ни для того, чтобы изменить позицию, с которой выступал президент Рузвельт, но для того, чтобы ясно представить здесь мои конституционные полномочия. Мне надо принимать их во внимание, продолжал я, с точки зрения общественного мнения в Соединенных Штатах и я желаю достичь самого лучшего договора, который был бы одобрен Сенатом. В заключение я сказал, что уверен, что мир во всем мире может быть поддержан только общими усилиями трех великих держав присутствующих за столом переговоров.
Сталин спросил, касаются ли мои замечания только мирных договоров или всей конференции. Я ответил, что они касались лишь тех договоров, которые следует передать в Сенат для ратификации. У меня широкие полномочия в военное время, подчеркнул я, но я не желаю злоупотреблять ими тогда, когда это может препятствовать заключению мира. Кроме того, пояснил я, я всегда хочу, чтобы моя политика пользовалась полной поддержкой американского народа.
Сталин сказал, что понимает. Черчилль, я знал, понял тоже.
При обсуждении вопросов о германском производстве и снабжении Сталин занял позицию, что уголь и сталь важнее продовольствия. Сталин, я знал, увидел в этом свой шанс поторговаться за доступ к ресурсам Рейнского бассейна. И теперь он доказывал, что германский индустриальный комплекс должен быть доступен всей Германии, так же как и, согласно Черчиллю, восточно-германское продовольствие.
Черчилл ответил, что англичане сами нуждаются в угле потому, что экспортируют его в Голландию, Бельгию и Францию. Они отказывают себе в топливе, чтобы снабдить эти страны и ближайшая зима будет самой суровой военной зимой для населения Англии.
Сталин заметил, что русские нуждаются еще больше, чем англичане. Русские за годы войны потеряли более пяти миллионов человек7 и испытывали острую нехватку угля и прочих материалов. Он сказал, что опасается, что Черчилль расплакался бы узнав о положении в России.
Черчилл всё больше и больше настаивал на обмене рурского угля на продовольствие для немецкого населения и Сталин согласился, что надо обсудить этот вопрос. Черчилль ответил, что не ожидает решения проблемы сегодня, но надеется, что это наступит вскоре. Кроме того он считает, что мы не решили еще много важных вопросов. С его точки зрения мы всего лишь обменялись мнениями.
Затем последовал обмен репликами и Черчилль, имея в виду свой вылет на британские выборы, сказал, что он кончил.
- Как жалко - усмехнулся Сталин.
- Я думаю вернуться - ответил Черчилль.
Сталин заметил, что судя по выражению лица г-на Эттли, он не думает, что г-н Эттли надеется отнять управление страной у Черчилля.
Итак, с закрытием восьмого заседания, в конференции наступил перерыв до возвращения британской делегации из Англии.
Когда Черчилль вылетал в Лондон мы всё еще ждали ответа от Чан Кай-ши. Наше послание ему встретило по дороге много препятствий. Во-первых, его передали с опозданием из нашего центра связи в Гонолулу. Затем оно застряло в потоке информации между Гонолулу и Гуамом. Но наконец оно достигло Гарлея в 20ч.35мин. по Чуньцзиньскому времени.
Посол Гарлей радировал, что послание японскому народу было представлено премьер-министру Сунгу, так как генералиссимуса не было в Чуньцзине - он находился в горах, за рекой Янзцы. Он сказал, что послание будет переведено и доставлено Чану в ту же ночь. Затем от Гарлея поступило описание трудностей связанных с поездкой к Чану: "перевод был готов лишь за полночь. Потом мы долго не могли найти паром через Янзцы. Премьер-министр отказался ехать со мной по ночам на Желтую гору. Утром К.С.Ву, заместитель министра иностранных дел, забрал меня в резиденцию генералиссимуса на Желтой горе. Генералиссимус внимательно прочитал перевод послания, а затем К.С.Ву перевел мои доводы в пользу скорейшей его публикации. Генералиссимус всё время был вежливым и приятным. Уже после того, как он заявил мне о своем согласии на прокламацию, на встречу прибыл министр информации, доктор Ван Ши-чье. Пришлось опять обстоятельно объяснять всю ситуацию Вану. Так сложилось, что Ван должен вступить в должность премьер-министра и министра иностранных дел. Когда текст послания был уже окончательно согласован с Чан Кай-ши оказалось, что телефон не работает. Мне не осталось ничего другого, как отправиться обратно в Чуньцзинь, чтобы связаться с вами."
Чан Кай-ши поставил одно требование: изменить порядок, в котором мы перечисляем главы трех великих держав так, чтобы первым выступил премьер-министр Великобритании потому, что это якобы должно было помочь ему дома. Мы изменили текст прокламации.
В девять часов двадцать минут вечера 26-го июля я объявил прокламацию из Берлина. Это было ультиматум известное как Потсдамская Декларация. Я приказал Министерству Военной Информации в Вашингтоне немедленно довести текст декларации до японского народа всеми доступными средствами. Сам текст декларации гласил:
ПРОКЛАМАЦИЯ ГЛАВ ПРАВИТЕЛЬСТВ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ, ОБЪЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА И КИТАЯ81. Мы - Президент Соединенных Штатов, Председатель Национального Правительства Республики Китай и Премьер-Министр Великобритании - выражая волю миллионов своих соотечественников пришли к соглашению о целесообразности представить Японии возможность закончить настоящую войну
2. Превосходящие сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы Соединенных Штатов, Британской Империи и Китая, пополненные армиями и флотами переброшенными с запада, готовятся задать последние удары по Японии. Их военная мощь поддерживается и вдохновляется решимостью всех Объединенных Наций продолжать войну против Японии до тех пор, пока оне не прекратит свое сопротивление.
3. Результаты напрасного и бессмысленного сопротивления Германии силам восставших свободных народов мира должны стать ясным и устрашающим примером для японского народа. Силы, которые в настоящем времени противостоят Японии, превосходят те, которые были применены против сопротивляющихся нацистов и произвели опустошающее воздействие на земпли, индустрию и весь образ жизни немецкого народа. Полное применение этой силы, при поддержке нашей силы воли, принесет неизбежное и полное разорение японских вооруженных сил, а также неизбежное и полное разорение самой Японии.
4. Настало время Японии решить, будет ли она далее подчиняться полоумным милитаристским советникам, чьи безумные расчеты поставили Японскую Империю на краю пропасти, или последует ли она гласу разума.
5. Настоящим мы представляем наши условия. Мы не отойдем от них. Им нет альтернативы. Мы не потерпим промедления.
6. Власть и влияние тех, кто обманывал и вводил в заблуждение японский народ, с целью вовлечь его в войну за мировое господство, должны быть прекращены навсегда, так как мы считаем, что новый мирный порядок, безопасность и справедливость невозможны пока безответственный милитаризм не будет искоренен повсеместно.
7. До тех пор, пока новый порядок не будет установлен, и пока не будет убедительных доказательств, что военная машина Японии уничтожена, точки указанные Союзниками на территории Японии будут оккупированы с целью обеспечения основных целей, которые мы настоящим предлагаем.
8. Условия Каирской Декларации будут воплощены в жизнь, а Японский суверенитет будет ограничен до островов Хонсю, Хоккайдо, Кюсю, Сикоку и малых островов которые мы укажем.
9. Японские вооруженные силы будут полностью разоружены и распущены по домам для мирной и плодотворной жизни.
10. Мы не преследуем ни расового порабощения Японии, ни уничтожения её нации, но суровое правосудие должно стать участью всех военных преступников, включая тех, кто издевался над пленными. Японское правительство устранит все препятствия на пути возрождения и укрепления демократических тенденций в японском народе. Свобода слова, мысли и совести должны быть установлены, равно как и уважение к основным правам человека.
11. Японии будет разрешено содержать промышленные отрасли необходимые для её экономики и уплаты военных репараций, но не для восстановления её военной мощи. Для сих нужд предоставлен будет свободный от контроля доступ к сырью. Японии разрешено будет участвовать в мировых торговых отношениях.
12. Союзные оккупационные силы покинут Японию как только названные цели будут достигнуты и новое, миролюбивое и ответственное правительство будет установлено путем свободного волеизъявления японского народа.
13. Мы призываем правительство Японии немедленно объявить безоговорочную капитуляцию всех японских вооруженных сил и представить соответствующие и своевременные гарантии своей доброй воли. Альтернативой для Японии может стать только немедленное и полное уничтожение.
Постольку, поскольку 26-го июля не было заседания, я вылетел рано утром во Франкфурт. Во франкфуртском аэропорту меня, вместе с сопровождающими лицами, встретили генерал Эйзенхауэр, генерал-лейтенант Уэйд Х. Хэйслип, генерал-майор Гарольд Р. Булл и бригадный генерал Дойл О. Хики.
Я начал свою инспекцию подразделений 3-й бронетанковой дивизии генерала Хики с проезда улицами Франкфурта в открытом автомобиле. Подразделения выстроились вдоль нашей дороги на протяжении около тридцати миль.
Когда я прибыл в Геппенгейм, меня встретил почетный караул 84-й пехотной дивизии, известной как "Дровосеки"9. Дивизия находилась под командованием генерал-майора А. Р. Боллинга. После торжественной встречи я дал смотр почетному караулу под звуки Вальса Миссури в исполнении оркестра 84-й дивизии численностью в сто человек. Обменявшись парой реплик с солдатами я, вместе с генералом Боллингом, сел в броневик генерала Эйзенхауэра и мы отправились в долгий путь в штаб Боллинга в Вейнгейме.
Дорога шла через красочные немецкие деревни, по которым не было видно никаких следов военных разрушений. Лишь дощечки с надписью "Проверено, мин нет", установленные вдоль дороги, напоминали о войне.
Около полудня мы прибыли в штаб Боллинга - изумительный замок принадлежавший некогда немецким аристократам. Резиденция была богато меблирована и по видимому оставлена нетронутой в первоначальном виде. Только в одном из углов висел красный флаг с надписью Русская 32-я Смоленская кавалерийская дивизия приветствует 84-ю дивизию "Дровосеков", которую советы подарили генералу Боллингу во время встречи обоих дивизий на Эльбе.
Позавтракав в штабе генерала Боллинга я встретился с моим двоюродным братом, полковником Л. У. Трумэном, начальником штаба генерала Боллинга, а затем продолжил инспекцию 84-й дивизии. Первая группа солдат насчитывала что-то около 450 человек - все из Миссури. Проходя перед строем я выбрал несколько солдат, чтобы спросить откуда они родом и открыл, сколько общих знакомых могло у нас быть.
После короткой беседы с солдатами я сказал им, что не хочу держать их больше на солнце и заставлять их меня слушать, так как это не предвыборная кампания и они всё равно не могут на меня голосовать. Дальше, всё в том же броневике, мы поехали дальше вдоль строя солдат 84-й дивизии выстроившихся вдоль дороги на протяжении более семи миль. Затем мы покинули расположение дивизии и вернулись во Франкфурт по шоссейной дороге. Шоссейные дороги в Германии огибают населенные пункты и мы узнали, что скорость движения по ним в Германии не ограничивается10.
По прибытии во Франкфурт я навестил генерала Эйзенхауэра в его штаб-квартире. Большое, желтое здание со многими флигелями, несколько напоминавшее Пентагон в Вашингтоне, уцелело посреди тотально резрушенного Франкфурта. Здесь некогда помещалась штаб-квартира огромной компании И.Г.Фарбен.
На обратном пути, в аэропорту, я представил к награде Медалью за Отличную Службу четырех высших офицеров британской армии и ВВС за их особые заслуги во время войны. После церемонии вручения наград тот же самый почетный караул, который встречал меня утром, промаршировал перед своим Верховным Главнокомандующим. Затем наш самолет вылетел в аэропорт Гатов и к 7ч. вечера я был обратно в Бабельсберге.
В тот вечер в Малом Белом Доме мне за ужином составили компанию капитан Джон Б. Росс, сын моего пресс-секретаря Чарльза Росса, и майор Альфред К. Ли, мой друг и сын бывшего конгрессмена Франка Ли. Капитан Росс провел уже несколько дней в Бабельсберге вместе со своим отцом. Среди гостей были также генерал Маршалл и посол Гарриман.
В тот же вечер из Лондона я получил от премьер-министра Черчилля приглашение следующего содержания:
Ожидая, что вы отправитесь домой 6-го или 7-го числя, я считаю совершенно целесообразным если вы прилетите в Примут для посадки на Огасту именно там. Ваша безопасность по пути из аэропорта на корабль будет тщательно оберегаться. Король тоже считает невозможным не встретить вас при вашем посещении наших берегов. Тем самым он будет находится на британском крейсере в Плимутском проливе и посчитает за честь пригласить вас на завтрак. Затем он нанесет ответный визит на Огасте перед её отплытием. Я надеюсь, что эти мероприятия не затруднят вас.
Я ответил:
Я полностью уверен, что покину Терминал раньше 6-го августа, о чем извещу вас своевременно.Ваше приглашение прибыть на Огасту в Плимут принято с удовлетворением. Я посчитаю за честь встретиться с Его Величеством в Плимуте, если моя ранняя отправка в Вашингтон не помешает его планам.
На следующий день, 27-го июля, опять не было заседания конференции, так как британская делегация еще не вернулась в Бабельсберг.
Всё утро я работал с почтой, а после полудня я беседовал в секретарем Бернсом и адмиралом Леги. Ранним вечером мне позвонил Джозеф Дэвис, а позже ночью ко мне присоединился судья Сэмюэл Й. Розенмен, особый помошник президента только что прибывший из Вашингтона. Во время вечернего отбоя я был так расстроган великолепной игрой горнистов при спуске флага, что я пересек газон и лично поздравил горнистов. Вечером я отдыхал под музыку на пианино в исполнении сержанта Листа.
28-го июля я написал моей матери и сестре Мэри:
Дорогие мама и Мэри.Еще одна неделя прошла с тех пор, как я застрял в этой Богом забытой стране в ожидании возвращения какого-нибудь британского премьер-министра. Я так надеялся закончить всё к сегодняшнему дню, а тут всё еще приходиться разбираться с разными делами и заседать опять и опять.
Я был во Франкфурте на инспекции двух американских дивизий - 3-й бронетанковой и 84-й пехотной дивизии.
Льюис Трумэн, сын Ральфа, теперь начальник штаба и зам. комдива 84-й. Милый парень и хороший офицер. Он уже полный полковник. Я встретил много миссурийцев и много хороших американских солдат. Большинство полков укомплектовано миссурийцами. Я встретил солдат из всех концов штата и беседовал с ними.
Когда мы проводили смотр 3-й бронетанковой я шутя заметил, что видел много миссурийцев, но ни одного из Южной Каролины. Это в адрес г-на Бернса, который сидел сцади меня в машине. Наш водитель долго терпел, но наконец не выдержал и к удивлению генерала, который ехал с нами, отозвался и сказал, что он из Спартанбурга - родного города г-на Бернса. Я задержал колонну представил Джима. Парень, оказывается, жил буквально через улицу от него.
Та часть Германии, где мы проводили смотр, выглядит иначе, чем Берлин с его пригородами. Дети и взрослые выглядели упитанными и более жизнерадостными.
Большие города, как Франкфурт и Дармштадт, уничтожены, но малые города остались нетронутыми. Ужасно видеть, что бомбы сделали с городами, железными дорогами и мостами. Я думаю о миллионах русских, поляков, англичан и американцев11 погибших из-за капризов одного бесноватого эгоиста по фамилии Гитлер. Это не должно случиться опять.
Я встретил в одном из артиллерийских подразделений лейтенанта из Миссури по фамилии Гитлер. Он был родом из Сен-Луи. Мы пообедали в 84-й дивизии, закончили инспекцию и вернулись во Франкфурт где я приколол четыре железяки троим англичанам и одному канадцу.
И это был мой самый лучший день до сих пор. Надеюсь у вас всё в порядке. Надеюсь вскоре встретиться с вами. Может быть в следующий вторник или среду.
Искренне ваш.
Гарри
перевод: Павел Нейман
1 Mесто конференции Большой Тройки летом 1945-го года. В Германской Демократической Республике в Цецилиенгофе содержался музей и архив посвященный конференции, послевоенному устройству Германии, а также некоторым аспектам нацизма, денацификации и межсоюзнических отношений. Ныне Цецилиенгоф превращен в фешенебельную гостиницу с рестораном. О конференции напоминает лишь небольшая памятная доска в бывшем главном зале заседаний (прим. переводчика).
2 Здесь Трумэн допускает неточность. На самом деле сущесвуют три реки с одинаковым названием: собственно Нейссе (нем. Neisse, польск. Nysa Klodzka), Верхняя Нейссе (Oberneisse, Nysa Szalona) и Лаузитская Нейссе (Lausitzer Neisse, Nysa Luzycka). Ввиду того, что Ялтинский договор не определил, какая из них должна была стать западной границей Польши, Черчилль отстаивал линию Нейссе, а Сталин линию Лаузитской Нейссе. Трумэн же предложил компромиссный вариант - линию Верхней Нейссе. Окончательное решение Потсдамской конференции закрепило линию Лаузитской Нейссе как западную границу Польши (прим. переводчика).
3 Решения Потсдамской конференции не оговаривают судьбу Штеттина - расположенного на западном берегу Одера. Штеттин был в одностороннем порядке передан Польше Советским Союзом в 1946 году вместе с приграничной полосой вдоль западного берега Штеттинского залива, островом Волин и восточной оконечностью острова Узедом. Созданная в 1949-м году Германская Демократическая Республика первоначально оспаривала это решение и лишь в 1950-м году правительство Отто Гротеволя официально признало границу между Польшей и ГДР. В 1989-м году правительство Эриха Хонекера пыталось еще раз оспорить решения 1946-1950 гг., но без каких-либо значительных последствий. Федеративная Республика Германии признала существующую польско-немецкую границу дважды - в 1970-м году (Вилли Брандт) и в 1990-м году (Гельмут Коль), но продолжает поддерживать точку зрения, что юридически Германия существует в границах 1937-го года (прим. переводчика).
4 Здесь Черчилль допустил явную неточность. Летом 1945-го года в Греции, кроме двух британских дивизий, были расположены еще три греческие дивизии остающиеся под британским командованием. Еще восемь дивизий находилось на различных этапах формирования. Кроме того в греческих территориальных водах постоянно присутствовали крупные военно-морские силы Великобритании (прим. переводчика).
5 Фактически, еще до окончания военных действий в Европе высшые руководства Великобритании и США достигли соглашения, согласно которому Италия должна была получить особый статус благоприятствования. Во избежание политических и социальных потрясений по договору следовало было предоставить Италии многочисленные финансовые займы, отказаться от военных репараций, отказаться от преследования военных преступников, развернуть секретные политические и разведывательные операции против левых радикальных сил, поддерживать право-центристские политические силы, в том числе связанные с католической Церковью, франк-масонством, мафией, итд. итп. Договор был скрыт от общественного мнения и его существование отрицалось несмотря на то, что многие итальянские политики и историки (например Альдо Моро, Роберто Батталья и пр.) предполагали его существование. Документально существование договора потвердилось лишь в 1992-м году (прим. переводчика).
6 Польские данные, представленные в Потсдаме в 1945-м году, заведомо неверны, так как в них не вошли ни данные по территориям со смешанным населением (Данциг, Верхняя Силезия, Восточная Пруссия), ни пол-миллиона военнопленных немцев и австрийцев содержащихся к тому времени на территории Польши. В 1970-м году правительство Федеративной Республики Германии, опираясь на собственные данные, заявило, что в Польше проживает около трех миллионов немцев. Польское правительство категорически опровергло так это, как и любые подобные заявления. Отношение к национальным меньшинствам, особенно немецкому, в Польше часто менялось. Так в 1945-1955 гг. поляки заявляли, что немцы репатриируются из Польши в Германию, а их место занимают переселенцы с востока. В 1955-1970 гг. признавалось существование неких "автохтонных" жителей некоторых регионов Польши. В 1970-1981 гг. существование национальных меньшинств полностью отрицалось, что даже было закреплено в конституционном порядке. Лишь после 1981-го года польские власти признали существование национальных меньшинств в Польше, при чем немецкое меньшинство было признано лишь в 1989-м году. Данные об их численности однако не публикуются. В виду демографических и политических изменений имевших место в Польше во второй половине XX века точно установить их не представляется возможным, но документы рассекреченные после 1989-го года показывают, что вопреки своим заявлениям в 1945-1955 гг. польские власти всячески старались препятствовать репатриации так немецкого гражданского населения, как и военнопленных (прим. переводчика).
7 В действительности - более 25 миллионов человек, однако действительные размеры человеческих потерь СССР в 1941-1945 гг. были преданы огласке лишь после смерти И.В.Сталина (прим. переводчика).
8 Несмотря на данное ранее описание изменений в тексте декларации, предложенные Чан Кай-ши, эти изменения не содержаться в книжном издании Воспоминаний. Вероятнее всего в них вошла первоначальная редакция текста. Текст декларации в окончательной его версии доступен через американские и британские архивы (прим. переводчика).
9 Railsplitters. Непереводимая игра слов. 84-я пехотная дивизия - одна из старейших в армии Соединенных Штатов, сформированная в 1832 году. Во время Гражданской войны в США дивизия участвовала в рейде армии генерала В. Т. Шермана по тылам южан (1864-1865 гг.), во время которого она вывела из строя главные железнодорожные коммуникации армии конфедератов. В 1917-м году, в память о событиях Гражданской войны, дивизия приняла нарукавный отличительный знак в виде топора разрубающего железнодорожные шпалы. Отсюда и пошла кличка дивизии: The Railsplitters. Дровосеки - ближайший по смыслу русский перевод (прим. переводчика).
10 И в наши дни это заблуждение широко распространено в США и Канаде (прим переводчика).
11 Военные потери США в 1941-1945 гг. не превысили 500,000 человек (прим переводчика).
|
© 2000-2003 Великие властители прошлого | webmaster |