|
Великие властители прошлого |
У того, кто ретроспективно изучает жизнь Цезаря, легко создается впечатление осмысленного, целеустремленного замысла. Внешне все выглядело так, как будто Цезарь с самого начала сознательно запланировал добиться власти над всем объединенным в Римскую империю миром, и каждая отдельная политическая мера вела к этой цели. Такое впечатление обманчиво. Конечно, нельзя отрицать, что течение жизни Цезаря кажется очень осмысленным и последовательным. Однако в этом не следует видеть результат сознательного плана, в котором заранее были предусмотрены все детали. Внутренняя логика этой жизни скорее возникла сама по себе как результат развития выдающейся, гениальной личности прирожденного правителя.
В деятельности политика решающую роль играет ситуация данного момента, которая может меняться изо дня в день; всегда трезво оценивать, видеть ее во всех деталях и без предубеждения анализировать - все это является одним из [154] важнейших качеств политика. Но вероятность постоянных изменений делает невозможным детальное планирование на будущее. Политик может только поставить правильную цель и определить основное направление своих действий и средства, которыми он будет пользоваться для достижения этой цели и может, даже должен менять ее в соответствии с требованиями момента. Уверенность в цели роднит государственного деятеля с политическим доктринером, но в отличие от последнего он твердо установил путь и цель, к которой должен повести. Таким доктринером был противник Цезаря моралист-стоик Катон. Уверенность в цели отличает истинного государственного деятеля от политических флюгеров, которые в большом количестве окружали Цезаря и Катона. Фактически они были единственными из всех, кто играл тогда политическую роль в Риме, которые остались верными основной линии своей политики и до самого конца шли прямым политическим путем, тогда как Красс, Помпей, Цицерон, Клодий и многие другие метались из стороны в сторону.
Такой же важной является способность государственного деятеля почувствовать и использовать судьбоносный, счастливый момент, то, что греки называли kairos. Когда Бисмарк однажды сказал, что государственный деятель должен только выжидать, пока Бог не пройдет мимо, и тогда вскакивать и хвататься за его мантию, он на христианский лад образно выразил не что иное, как известную и не единожды доказанную веру [155] Цезаря в удачу, в Тюхе, непредсказуемую богиню случая, которая из каприза и прихоти низвергает и возвышает, и на нее Цезарь полностью рассчитывал, но не как игрок, а в понимании Гете, сказавшего, что "гений и удача неразрывно связаны".
Цезарь стоит в ряду великих политических деятелей, являющихся политиками по своей сущности, а не только по желанию. Мир, в котором он живет, объем его деятельности нельзя разложить на две половины - духовную и материальную, на идею и реальность. Этот способ разделять целостность жизни на созерцательную и деятельную форму, на теоретический и практический "bios" был широко распространен во времена Цезаря. Эта концепция вела свое происхождение от греческой философии, особенно от софистов V в. до н. э. Она все больше овладевала умами и в Риме времен Цезаря была едва ли не единственной общепризнанной философией.
Склонный к уединению и медитациям поэт Лукреций, лирик Катулл и его друзья, удалившиеся от грубой действительности на блаженный остров "искусства для искусства", историк Саллюстий, глушивший свое отчаяние при виде упадка государства и гибели, которая, по его мнению, за этим следовала, поисками гармонии стиля, "искусства выражения", политик, оратор и мыслитель Цицерон, все творчество которого состоит из напряженного внутреннего конфликта между идеалом, созданным им для себя, и сознанием невозможности претворить его в жизнь, [156] если не считать редких, приводящих в трепет от счастья моментов, - все они являются примерами этого деления жизни на жизнь духа и жизнь действия. Этот дуализм в будущем продолжится у Сенеки, который вел борьбу за существование средствами духа, у Марка Аврелия, одного из самых благородных и чистых воплощений на императорском троне этой внутренней раздвоенности, а с победой христианства дуализм почти на полтора тысячелетия станет вообще единственной формой мировоззрения западноевропейского человечества.
На фоне этого развития Цезарь был последним великим античным воплощением целостности жизни. Его величие не является плодом, как у Фридриха Великого, конфликта между духовной жизнью и самоотдачей делу, напряжения, которое преодолевается героическим исполнением долга, но оно основано, как, например, у Гете, на полной гармонии всех без исключения проявлений жизни, исходящих из одного важного центра. Этот центр у Цезаря - момент, когда он незаконно захватил власть над Римской империей, чтобы по-новому обустроить мир, приходящий в упадок. И ввиду цельности личности Цезаря невозможно различить, хотел ли он этой власти, или она была послана ему судьбой. В ней оправдывается существование Цезаря. Путь к этой власти кажется таким осмысленным, потому что все отдельные действия Цезаря исходят из этого центра, являются выражением его властного характера, врожденного величия и достоинства, [157] составляющих сущность природы этого выдающегося человека, о чем сообщают бесчисленные рассказы. Когда Цезарь был квестором {1} в Испании, он, стоя перед изображением Александра Великого, сетовал, что в его возрасте тот покорил мир, а он еще ничего не совершил. Проезжая через маленькую альпийскую деревушку, он сказал, что предпочитает быть первым в этом захолустье, чем вторым в Риме. По свидетельству Цицерона, он любил цитировать переведенные им два греческих стиха из "Финикиянок" Еврипида, гласящих, что если уж нужно совершить неправое дело, то только ради власти, в остальном же следует оставаться верным и законопослушным.
Из этих истоков происходят врожденное стремление к совершенству, требовательность, которая возникает только из знания, что такое совершенство. Сюда относится граничащая с щегольством элегантность внешнего облика Цезаря; ни один физический недостаток он не воспринимал так болезненно, как лысину, и постановление сената, разрешающее ему постоянно носить лавровый венок триумфатора, доставило Цезарю поэтому огромную радость. Новую виллу у реки Немеза, которая не удовлетворяла его вкусам, Цезарь приказал снести и построить заново, хотя его финансовое положение тогда было отнюдь не блестящим; самым трогательным образом это стремление к совершенному достоинству обнаружилось
{1} Квесторы-помощники консулов в финансовых и судейских делах. (Прим. ред.) [158]
в час смерти. Когда смертельно раненный Цезарь падал на землю, он позаботился, чтобы одежда прикрыла наготу. Даже в смерти он не хотел иметь отталкивающий вид.
Власть Цезаря делится на три стадии. Первая, которая длится до консульства (59 г. до н. э.), имеет чисто внутриполитический аспект. Цезарь, имя которого стоит в ряду величайших полководцев истории, начинал не как солдат. Подобно Периклу и Кромвелю, он начал как политикан, хотя еще молодым человеком служил в армии, солдатом и полководцем Цезарь стал по политической необходимости. Для него война была продолжением политики, и никогда военный не возобладал над ним как над политиком, но всегда государственный деятель руководил полководцем. Итак, первые полтора десятилетия своей политической деятельности Цезарь только средствам и внутренней политики стремился добиться положения, которое позволило бы ему влиять на судьбы государства.
Внешнее течение жизни Цезаря было в общих чертах следующим. После военного трибуната (73 г. до н. э.) мы много лет почти ничего о нем не слышим. Во внешней политике основным событием было тогда продолжение войны с Митридатом. Военными действиями руководил Лукулл, способнейший представитель оптиматов, оттеснивший Митридата до самой Армении. В Испании шла война с Серторием, последним приверженцем Мария, который на Иберийском полуострове образовал империю в противовес [159] оптиматскому Риму, опираясь на свободолюбие местных жителей. Там с 77 г. до н. э. военными операциями руководил Гай Помпей, получивший от Суллы звание "Великого": когда Сулла вернулся в Италию, Помпей привел ему войско, набранное по собственному почину. Диктатор устроил ему триумф и приветствовал как императора.
Эти ранние успехи развили в Помпее большую самоуверенность. Он добился чрезвычайной военной власти в Испании, что поставило его наравне с действующим там проконсулом. Война с Серторием затянулась на годы и закончилась только тогда, когда в 72 г. до н. э. Помпей пал жертвой заговора своих приверженцев. В провинции наконец наступил мир. Популярность Помпея в Испании и его многочисленные сторонники остались еще от тех времен.
Сенат, не считая нескольких незначительных поручений, предоставил такую же командную власть Публию Лицинию Крассу, который происходил из всаднического сословия и благодаря ловким финансовым операциям стал одним из богатейших людей Рима. Эта командная власть была дана для подавления восстания рабов в Италии, взбунтовавшихся под руководством Спартака против своих хозяев. Красс победил их, но так как оставшиеся в живых попали в руки возвращающемуся из Испании Помпею, тот потребовал для себя почестей и за эту победу. Однако, несмотря на это, оба объединились и, опираясь на войско, добились консульской власти. [162]
Год их полномочий (70 г. до н. э.) принес отмену многих сулланских законов. Отныне народный трибунат снова стал важнейшим трамплином для политиков партии популяров, к которой теперь присоединились Помпей и Красс. Цезарь, всегда принадлежавший к популярам, приветствовал это развитие, но о его активном участии мы ничего не слышим. Только в 68 г. до н. э. Цезарь снова появляется на политической арене; в этом году он был квестором. Это были римские финансовые магистраты в метрополии и в провинциях. Цезаря прикомандировали к наместнику Южной Испании. Через два года (65 г. до н. э.) он получил должность курульного эдила. Эдилы осуществляли в Риме полицейский надзор, а также занимались общественными играми и рынками. Его коллегой по должности был ярый оптимат Марк Бибул.
В 64 г. до н. э. Цезарь назначается судебным следователем (index quaestorius). Огромный шаг вперед означало его избрание в 63 г. до н. э. председателем жреческой коллегии, то есть верховным жрецом (pontifex maximus). На следующий год Цезарь стал претором. Это была следующая за консулом должность в суде, с иными функциями. Год спустя он назначается наместником провинции (пропретор) в Испании, где установил мир и спокойствие, победив и переселив воинственные горные племена провинции. Вернувшись в конце 61 г. до н. э. в Рим, он застал там новое положение.
В это время Цезарь использовал все средства внутренней политики, чтобы добиться властного [163] поста, и показал себя мастером политической игры. Сначала он оказал поддержку главным представителям партии популяров. В 67 г. до н. э. народный трибун Габиний снова поручил Помпею главнокомандование с чрезвычайными полномочиями. Организовав крупномасштабную облаву, охватывающую все Средиземное море, Помпеи должен был положить конец бесчинству пиратов, которые стали совершенно невыносимыми и нападали даже на побережье Италии. И когда Помпей с энтузиазмом и большим успехом выполнил это поручение, перед ним была поставлена новая задача. Тем временем Лукулл потерпел ряд поражений, его войско стало неуправляемым, и кончилось тем, что у него отобрали главнокомандование. Но проконсулы, продолжавшие войну с Митридатом, тоже не имели успеха.
В 66 г. до н. э. народный трибун Манлий поручил Помпею, который после окончания войны с пиратами стоял с войском на Востоке, довести до конца войну. Нужно сказать, что он с блеском выполнил это поручение и после полной победы над Митридатом (63 г. до н. э.) провел реорганизацию Переднего Востока. Малая Азия и Сирия были включены в Римскую империю, и вновь завоеванные земли окружены кольцом малых и средних восточно-эллинистических государств, политически зависящих от Рима. Эти завоевания, к которым в 58 г. до н. э. прибавился Крит, означали сильное расширение империи на Восток. Они охватывали территории сильно "овосточенной" греческой цивилизации. [164] В Риме эти завоевания произвели огромное впечатление.
Цезарь в 67-66 гг. до н. э. поддержал законодательные предложения в пользу Помпея. При этом вряд ли им руководила задняя мысль освободить себе путь с помощью удаления Помпея из Рима. Цезарь был достаточно реальным политиком, чтобы понимать, что отсутствие Помпея вполне компенсировалось фактической властью, которую тот сосредоточил в своих руках. На самом же деле оказалось, что чем ближе становилось возвращение Помпея с войском, тем больше над политическим развитием Рима довлела эта концентрация власти. Ситуация в большой степени определялась стремлением сената и отдельных политиков несколько ограничить эту власть.
К этим политикам принадлежал Цезарь, неоднократно сотрудничавший в то время с Крассом, влиятельнейшим политиком вне партии оптиматов и благодаря своему богатству имеющим большую силу также с экономической точки зрения. В этих попытках Цезаря действовать на переднем плане отчетливо проявляются черты его личности. В полном свете она предстает во всех мерах, касающихся в первую очередь пропаганды. Сюда относятся две речи 68 г. до н. э. В этом году умерла его супруга Корнелия, и вопреки обычаям Цезарь произносит надгробную речь в честь собственной жены. Тогда же представилась еще одна возможность для подобной речи: в преклонном возрасте умерла тетка Цезаря, вдова [165] Мария. Сохранился отрывок этой речи, который по своей монументальной композиции и торжественности стиля позволяет представить, какими средствами воздействия обладал Цезарь как оратор:
"Род моей тетки Юлий по матери восходит к царям, по отцу же - к бессмертным богам. Ибо от Анка Марция (четвертого римского царя) происходят Марции-цари, имя которых носила ее мать; от Венеры происходит род Юлиев, к которому принадлежит наша семья. Таким образом, в ее роде продолжает жизнь величие царей, которые являются самыми к могущественным и среди людей, и святость богом, го чьей власти находятся даже цари".
Если в этой речи Цезарь прославил свою семью, а заодно и себя, то он еще больше тронул сердца народа, когда приказал нести портрет Мария в похоронном кортеже, что было запрещено со времен Суллы; толпа застонала, увидев портрет своего героя, и сердца людей устремились к тому, кто так успешно их когда-то завоевал. Когда Цезарь был эдилом (65 г. до н. э.), он распорядился восстановись победные монументы Мария, уничтоженные Суллой по решению сената и римского народа. Должность эдила вообще предоставляла широкие возможности для завоевания благосклонностям масс. Цезарь заботился о подведомственных ему зданиях, отремонтировал Аппиеву дорогу и прежде всего устраивал весной и осенью пышные игры, расходы на которые он перекладывал на своих коллег, однако [166] успех доставался ему. Особенно Цезарь завлек народ поминальными играми в честь своего отца, которые он задним числом устроил в том же году. В них сражались триста двадцать гладиаторов в серебряных доспехах.
Долги Цезаря чудовищно росли, так как выборы тоже стоили денег. Но даже эти трудности не заставили Цезаря свернуть с намеченного пути. Когда на выборах верховного жреца (63 г. до н. э.) самый перспективный встречный кандидат Катул, глава оптиматов, предложил Цезарю деньги, чтобы тот снял свою кандидатуру, Цезарь отказался, снова одолжил деньги на предвыборную кампанию и победил. Однако долги были так велики, что в день выборов Цезарь сказал матери: теперь он либо вернется домой верховным жрецом, либо отправится в ссылку. По истечении срока преторских полномочий долги Цезаря достигли такого размера, что кредиторы не выпустили его из Рима в его провинцию. Только поручительство Красса сделало возможным отъезд. Год наместничества в Испании (62 г. до н. э.) позволил Цезарю поправить финансовое положение; если при этом его управление провинцией сочли хорошим, то можно себе представить, какие богатства выкачивали из провинций другие наместники.
Цезарь владел и более тонкими формами пропаганды. Например, рекламируя самого себя, он при этом как бы отступал на задний план. Сюда относятся шаги, которые Цезарь предпринял, поддерживая по законам Габиния и Манлия Помпея и одновременно рекомендуя народу и [167] его, и себя. В 63 г. до н. э. он высказался за закон народного трибуна Тита Лабиена, который позже стал в Галлии самым блестящим полководцем. Закон предусматривал для Помпея особые почести за заслуги. Когда в 63 г. до н. э. Цезарь стал претором, он сразу же предложил закон о завершении строительства храма Юпитера на Капитолии; в 78 г. до н. э. восстановление было поручено вождю оптиматов Катулу, освятившему в 59 г. до н. э. еще недостроенный храм. Цезарь предложил отобрать у Катула это поручение и передать Помпею, имя которого появилось бы на храме вместо имени Катула. При этом Цезарь перед всем народом осрамил главу оптиматов, запретив ему подниматься на ораторскую трибуну. Даже если немедленное вмешательство сенаторов помешало принятию закона, пропагандистское воздействие на народ и Помпея осталось.
Когда потом при энергичной поддержке Цезаря народный трибун Метелл предложил выбрать консулом Помпея в его отсутствие и поручить ему защиту Италии от мятежного Катилины (см. далее), дело дошло до беспорядков. Сенат объявил осадное положение и прекратил служебные полномочия Цезаря и Метелла. Метелл в знак протеста отправился к Помпею. Цезарь же снял должностные знаки отличия и уединился в своем доме. Он призвал к спокойствию народ, который требовал от него возобновить свою деятельность, и сенату не оставалось ничего иного, кроме как отозвать ввиду такой [168] лояльности запрещение на исполнение служебных обязанностей. Дело закончилось ничем, но благодаря ловкому поведению Цезаря пропагандистский эффект был обеспечен.
Такую же похвальную сдержанность Цезарь проявил в скандале с Публием Клодием Пульхром, одним из отъявленных беспутных прожигателей жизни, о котором ходили самые нелицеприятные слухи. Он влюбился во вторую жену Цезаря Помпею и посчитал удобной возможностью для свидания праздник богини плодородия и женщин, куда допускались только женщины. Этот праздник отмечался в доме верховного жреца и претора Цезаря. Переодевшись в женское платье, он проник в дом, но обман был раскрыт и Клодию с трудом удалось убежать. Цезарь послал жене письмо с уведомлением о разводе, но когда Клодий был привлечен к суду за религиозное преступление, Цезарь как свидетель заявил, что ничего не знает. На вопрос, почему он развелся с женой, он ответил, что жена Цезаря должна быть вне подозрений. Трудно сказатъ, насколько он использовал свой успех у женщин в политических целях.
Благодаря браку с уже упомянутой Помпеей (67 г. до н. э.) он породнился с Помпеем. Дружба с Крассом, похоже, удалась через спальню его жены Тертуллы; перезрелая пятидесятилетняя женщина, как и другие, делала ему недвусмысленные авансы. В донжуанском списке Цезаря фигурируют Лодия, жена Габиния, Сервилия, мать его убийцы Брута, и Марция, жена Помпея, [169] который воспринял этот факт трагичнее, чем Красе, но тем не менее не допустил, чтобы любовные конфликты повлияли на его политику. Излюбленным средством межпартийной политической борьбы, которое при определенных условиях могло привести к выводу из игры противника, был политический процесс. Цезарь мастерски пользовался и этим пропагандистским инструментом. Самым наглядным примером является процесс против Гая Рабирия, который он вел вместе с Лабиеном в 63 г. до н. э. Рабирий обвинялся в том, что во время мятежа 100 г. до н. э. убил народного трибуна Луция Сатурнина. Позже это обвинение было признано несправедливым. Лабиен прибегнул к древнему закону, предусматривающему чудовищное наказание (бичевание и повешение) за государственную измену. Такие процессы вели два судебных следователя. Одним из них был назначен Цезарь. Рабирий апеллировал к народу, но прежде чем дело дошло до голосования, народное собрание хитрой уловкой было распущено: спустили красный флаг на Яникуле, что в древние времена сигнализировало об угрозе со стороны врага. После этого любое собрание прерывалось, поэтому процесс был прекращен без возможности возобновления.
На новом процессе при обыкновенном составе суда Рабирия оправдали. Если подумать, что состав преступления был налицо, что был искусственно введен давно не применяющийся, отличающийся особой жестокостью закон и, наконец, [170] что процесс был умышленно прерван перед вынесением решения, то нельзя отделаться от впечатления эффектной демонстрации. Дело было не в личности и вине Рабирия, а в том, что Цезарь и Лабиен, которые стояли за этим, хотели подчеркнуть всей силой правовых принципов, что ни один гражданин не может быть казнен без предварительного опроса народа. Правда, сенат, следуя обычному праву, мог отменить апелляционное право введением осадного положения, так называемым чрезвычайным постановлением сената (senatus consultum), но партия популяров нигде не признавала этого обычного права. В процессе Рабирия получилось так, что его вынудили прибегнуть к апелляции. И роспуск народного собрания перед голосованием, которое оправданием Рабирия могло бы легализовать чрезвычайное постановление сената, был таким мастерским ходом, что трудно не подумать о хорошо рассчитанной игре, где снова чувствуется умелая рука Цезаря.
Характерно, что в начинаниях, преследующих пропагандистскую цель, Цезарь всегда выступает на авансцене событий. В других же случаях, когда речь идет о захвате власти, он остается в тени. Самое деятельное участие Цезарь принял в попытках добиться гражданского права для транспаданов. Эти жители северной долины По во время союзнической войны не получили гражданского права, только позже им предоставили ограниченное гражданское право, так называемое латинское. Это их не удовлетворяло, тем более что [171]
романизация значительно продвинулась. На обратном пути из Испании после окончания квестуры (67 г. до н. э.) Цезарь посетил этот район и начал защищать интересы транспаданов, правда, сначала безуспешно. Этим заступничеством за союзников он продолжил традицию популяров. Когда Цезарь стал цензором ( 65 г. до н. э.), ему не удалось внести транспаданов в список римских граждан. Сначала пришлось только заступаться за них в отдельных случаях, как сделал Цезарь в 63 г. до н. э. в деле против проконсула, которого он обвинил в убийстве одного транспадана. Но саму цель Цезарь никогда не терял из вида.
Обещающими успех казались некоторые попытки Цезаря обеспечить себе ведущее положение с помощью законодательства. Первая попытка касалась Египта. Царь Птолемей Авлет XIII, убивший своего предшественника и занявший египетский трон, в 65 г. до н. э. был изгнан своими подданными. В Риме ходили слухи, что убитый царь завещал свою страну римскому народу. Беспорядки в Египте предоставили наилучшую возможность востребовать наследство. Цезарь по предложению народных трибунов стремился получить это поручение, что сразу же дало бы ему войско и мощную военную и экономическую базу и ликвидировало бы перевес Помпея. В сенате дело представлял Красс. План провалился из-за сопротивления сената, и не в последнюю очередь из-за еще молодого, но красноречивого Цицерона. [172]
С тем же противником Цезарь и Красс столкнулись при второй, широко задуманной попытке продвинуться через законодательство. Незадолго до конца 64 г. до н. э. народный трибун Рулл внес проект широкомасштабного аграрного закона. Законопроект состоял в следующем. Для поселения неимущих граждан, живущих в Риме за счет государственного распределения зерна, выделялась плодородная земля Кампании, последняя государственная земля, оставшаяся в Италии после прежних поселений. Кроме того, через покупку на свободном рынке нужно было приобрести свободные земельные участки для поселенцев. Для получения необходимых денег назначались десять комиссаров с особыми полномочиями. Они должны были продавать общественную землю в провинциях, то есть решать, что являлось государственной, а что частной собственностью.
Огромная политическая и экономическая власть сосредоточилась в руках комиссаров, которые на пять лет получали полномочия претора. Из поселенцев в случае необходимости можно было сформировать войско. Способ проведения выборов был таков, что Цезарь и Красс могли бы легко стать во главе комиссии. Но избранному в 63 г. до н. э. консулом Цицерону удалось отбить эту атаку на положение сената и оптиматов. Поскольку Цезарь и Красс действовали в тени, поражение их не очень коснулось. Социальные планы законодательного проекта Рулла, грандиозную программу поселения Цезарь позже почти полностью осуществил. [173]
Еще менее явным было участие Цезаря в попытках, подрывающих основы законодательства, - в обоих заговорах Каталины. Первый заговор имел место в начале 65 г. до н. э. В этом году Красс был избран цензором, а Цезарь - эдилом. Луций Сергий Катилина являлся обремененным долгами, пользующимся дурной славой приверженцем Суллы. Кандидатуру Каталины на должность консула отклонили, так как его ожидал процесс за вымогательство. Избранные в 65 г. до н. э. консулами Пет и Сулла тоже потеряли свои должности из-за процесса, на котором была признана их виновность в недозволенной покупке голосов (предположительно на деньги Красса), и обвинители заняли их место. Теперь они хотели вместе с Катилиной и другими сторонниками насильственно занять консульство, убив новых консулов и занимающих враждебную позицию сенаторов. Тогда Красс стал бы диктатором, а Цезарь - его помощником, начальником конницы (magister equitum).
Наместником в Испанию послали разорившегося молодого патриция Гая Кальпурния Пизона, чтобы он поддержал заговор из этой провинции, надеялись также активизировать транспаданов. Планы были выданы, консулы под военным прикрытием вступили в должность 1 января 65 г. до н. э., и покушение отложили на более поздний срок. Между тем в Испании убили Пизона. Насколько далеко зашло участие Цезаря и Красса, остается неизвестным; вполне возможно, что они поощряли заговор, чтобы им поручили его [175] подавление, и таким образом Цезарь и Красс получили бы в свое распоряжение войско. Во всяком случае, они не были скомпрометированы, тем более что ничего не произошло.
Но то, что связь с Каталиной существовала, обнаружилось в 64 г. до н. э., когда Цезарь был председателем суда присяжных (iudex quaestionis) и в качестве такового осудил двух сулланцев, участвовавших в проскрипциях; но когда потом перед его судом предстал Катилина, Цезарь оправдал его, хотя тот ничего не отрицал - яркий пример того, насколько Цезарь как судья руководствовался политикой. Он тогда считал, что Катилина может ему еще понадобиться. Катилина баллотировался в консулы в 63 г. до н. э., и казалось, что все складывается для него благоприятно. По-видимому, Красс и Цезарь его поддерживали, и даже баллотировавшийся вместе с ним Антоний принадлежал к его клике. Но консульство способного на все человека, за которым стояли вожди партии популяров, показалось сенаторам слишком опасным. Они поступились чувством чванства своей социальной принадлежности и выбрали "нового человека", Цицерона.
Когда на следующий год Катилина увидел, что его избрание в консулы снова натолкнется на сопротивление манипулируемого Цицероном сената, он решился на насилие. Намерение убить руководящего выборами Цицерона было разоблачено, но, несмотря на это, второй заговор распространился и приобрел гораздо'больший размах, чем первый. Теперь Катилина под лозунгом [176] погашения долгов, "новых финансовых списков", собрал вокруг себя обанкротившихся потомков жертв Суллы, а также нажившихся на проскрипциях, которые тоже обанкротились из-за расточительства, сформировал в Этрурии войско. Когда все попытки достичь цели в Риме другими путями закончились неудачей, он отправился в Этрурию. Но при этом оставил в Риме определенное число заговорщиков. Они должны были в случае, если Катилина появится с войском перед городом, поднять восстание и начать грабеж, поддержав его таким образом изнутри.
Через несколько недель Цицерону удалось предотвратить новое покушение на свою жизнь и наконец изобличить главных заговорщиков и арестовать их. Хотя между тем вышло чрезвычайное постановление сената и тем самым было объявлено осадное положение, Цицерон добился голосования сената по поводу их казни. В дебатах первые ораторы высказались за "высшую меру", то есть за смертную казнь. Только Цезарь уклонился от голосования. Не подвергая сомнению законность казни, он объявил ее нецелесообразной не только потому, что при всей формальной допустимости казнь такого известного гражданина без права апелляции может наделать шуму: она может быть воспринята как противоречащая законам и обычаям, которые служат для защиты граждан от произвола чиновников. Поэтому он предложил пожизненное заключение в италийских общинах. [177]
Напоминание Цезаря о воздействие казни на общественное мнение произвело впечатление. Предыдущие ораторы сняли свое предложение, а следующие присоединились к Цезарю, и только после возобновления дебатов Катону в его страстной речи, где он сослался на государственную безопасность, которой угрожала мягкость Цезаря, удалось настоять на смертной казни; она состоялась в тот же день.
Выступление Цезаря было дипломатическим шедевром. Не оспаривая законность чрезвычайного постановления сената, он снял с себя ответственность за последствия этих полномочий сената, которые популяры всегда подвергали сомнению. Цезарь дистанцировался от смертной казни, правовые основы которой оспаривались, и мы можем предполагать, что человек, сделавший позже милосердие (dementia) добродетелью правителя, совершил это не только по расчету. Цезарь сделал для спасения арестованных все, что было возможно в тот момент, и одновременно осудил их деяния и отмежевался от них. Это являлось необходимым, так как ходили слухи о связях Цезаря и Красса с Катилиной. Насколько далеко они зашли, остается неизвестным. То, что они существовали в конце 64 г. до н. э., доказано.
Вожди оптиматов прилагали все усилия, чтобы вместе с катилинариями расправиться с обоими предводителями популяров. Травля привела к открытой угрозе Цезарю со стороны молодых всадников, которые охраняли заседание Сената; Красс предусмотрительно не явился на [178] решающее заседание. Но оба своевременно отдалились от Катилины. Красс передал Цицерону анонимное письмо, где сообщалось о планах Катилины, и когда в следующем году доносчики обвинили Цезаря в участии в заговоре, он для оправдания обратился к Цицерону. Тот подтвердил, что Цезарь по собственной инициативе сообщил ему о заговоре. Цезарь настоял, чтобы одному из доносчиков не было выплачено ожидаемое вознаграждение, и как претор сам принял меры против остальных, а толпа восторженно его поддержала.
В то время Катилина, для борьбы с которым Метелл хотел послать Помпея с его войском, в военном отношении был уже уничтожен. Пять лет занятий чистой внутренней политикой имел за собой Цезарь, когда после 62 г. до н. э. он как пропретор принял управление провинцией в Испании. Цезарь продемонстрировал мастерское владение всеми средствами внутриполитического воздействия от пропаганды управления и законодательства до тайных троп интриги и заговора. Но результат этой ловкой игры, которую Цезарь вел на краю финансового банкротства, был незначительным. Разумеется, он являлся человеком, с выдающимся умом и знаниями которого следовало считаться. Но то, чего добился за короткое время Гай Гракх в начале революции, управляя Римом и Империей Форума, через шесть десятилетий было невозможно, потому что теперь всякий знал средства и пути, сделавшие это возможным. [179]
Силу противников и конкурентов Цезаря можно было сломить только силой; к тому же с Востока в Рим вернулся могущественнейший человек, Помпей. Но путь к такой силе вел через консульство к наместничеству с чрезвычайной военной властью. Цезарь прошел его без колебаний. Будучи пропретором в Испании, он поправил свое финансовое положение, а многочисленные военные успехи способствовали тому, что он привез домой титул императора и претензию на триумф. Когда в середине 60 г. до н. э. он вернулся в Рим, то сразу же начал подготовку к триумфу и выборам в консулы. Однако в Риме полагалась личная заявка кандидата. Для этого Цезарь должен был перейти священную границу города, померий. Но это означало потерю командной власти (imperium), предпосылки для триумфа. Поэтому Цезарь попросил сенат освободить его от личной заявки на выборы. Но когда Катон устроил обструкцию и воспрепятствовал своевременному решению сената, Цезарь еще раз проявил качества трезвого политика: он отказался от триумфа и явился в город как кандидат в консулы.
Избрание Цезаря было таким несомненным, что его противники могли только надеяться протащить своего кандидата вместо близкого Цезарю второго кандидата на консульскую должность. Это удалось с помощью больших финансовых усилий, и Цезарь получил себе в коллеги того самого Бибула, вместе с которым он занимал должность эдила, ярого оптимата. То, что противники [180] Цезаря хорошо знали его цели, доказывает постановление, предусмотрительно принятое ими. Еще до вступления в должность консулам по истечении срока их полномочий поручался "как провинция" надзор за государственными лесами и пастбищами в Италии. Таким способом надеялись воспрепятствовать чрезвычайному главнокомандованию Цезаря.
В подобном положении оказался и Помпей. В начале 61 г. до н. э., вернувшись в Италию из беспримерного победоносного похода после наведения порядка в покоренных землях, он распустил войско, однако в любое время мог снова призвать в строй своих ветеранов. Потом Помпей пышно отпраздновал заслуженный триумф и по праву мог считать себя первым человеком в Риме. В течение 60 г. до н. э. он надеялся при поддержке дружественных чиновников и народных трибунов извлечь внутриполитические выгоды из своих побед. В основном речь шла об утверждении мер, которые он предпринял на Востоке, так называемых "Acta Pompei", и о наделении землей его демобилизованных солдат. Но в обоих случаях оптиматы вели политику проволочек, которая дошла до обструкции; Помпей ничего не добился. Как и Цезаря, его тоже остановили оптиматы, использовавшие все средства, чтобы помешать концентрации власти в руках отдельных политиков. Что могло быть естественнее, чем объединиться против общего врага? При этом было бы желательно привлечь к сговору третьего самостоятельного политика - Красса. Цезарь, как [181] и с Помпеем, постоянно поддерживал с ним близкие отношения и часто сотрудничал, но в тот момент Красс из-за антипатии к Помпею переметнулся к оптиматам. Цезарю удалось помирить обоих противников; он хотел бы привлечь также и Цицерона. Но тот проявил сдержанность.
Так в конце 60 - начале 59 гг. до н. э. был заключен так называемый первый триумвират, исключительно приватная договоренность, согласно которой три участника торжественно обязались сотрудничать в политике и не предпринимать того, чего не одобрил бы один из них. Договоренность сначала держалась в секрете. Триумвиры надеялись манипулировать сенатом и народным собранием через своих сторонников и во время консульства Цезаря управлять событиями на свой лад. Союз был укреплен браком Помпея с дочерью Цезаря Юлией. Хотя это был политический брак, Юлия являлась связующим звеном между обоими политиками. Сам Цезарь третьим браком женился на Кальпурнии, дочери Луция Кальпурния Пизона, который вместе со сторонником Помпея Авлом Габинием планировался кандидатом на следующее консульство.
Цезарь начал свое консульство с попытки честного сотрудничества со своим коллегой. Но когда Цезарь предложил новый аграрный закон, возобновляющий неудавшуюся попытку Рулла в 63 г. до н. э., разразился конфликт. Цезарь отказался от многого, что при предыдущих предложениях наталкивалось на сопротивление. Кампанию исключили из раздачи земли, другая земля [182] должна была приобретаться на свободном рынке по общепринятой стоимости, средства для этого должны были поступить из трофеев Помпея и доходов завоеванных им провинций. Поселенец не мог продавать землю в течение двадцати лет, потом он становился неограниченным собственником. Комиссия из двадцати человек должна была наблюдать за осуществлением плана. Цезарь отказался от членства в этой комиссии. Теперь он не нуждался в такой должности. Сенат без существенных встречных аргументов устроил обструкцию законопроекту, которую Цезарь не смог преодолеть даже своей должностной властью. После этого он представил законопроект народному собранию. Противники опять устроили обструкцию. Бибул грозил во что бы то ни стало помешать принятию закона. Он постоянно ссылался на неблагоприятные предзнаменования и для безопасности - как консул Бибул имел на это право - все дни года, предназначенные для собраний, объявил праздничными днями.
Когда Цезарь, несмотря на это, добился принятия своих законов, формально они считались недействительными, но это был единственно возможный ответ на злоупотребления религиозными предписаниями со стороны противников, которые превращали их в фарс: зачем ему увязать в хитросплетении религиозных обычаев, раз его противники сами их больше не уважали?
При принятии законопроекта народом не обошлось без уличных беспорядков. Сенат не [183] осмелился прибегнуть к чрезвычайному постановлению; наконец сенаторы принесли требуемую в законе клятву, которая обязывала их к его соблюдению. Руководство комиссией двадцати получили Помпей и Красс. Бибул демонстративно прекратил исполнение служебных обязанностей, не выходил из дома и ограничился тем, что формально мешал деятельности Цезаря эдиктами и вел пропагандистскую войну против своего коллеги.
В последующее время своего консульства Цезарь добился принятия еще одного аграрного закона, который на этот раз касался также и земель Кампании. Тогда как первый аграрный закон пошел на пользу в основном ветеранам Помпея, этот дал средства для существования столичным семьям, среди которых предпочитались многодетные; было расселено двадцать тысяч римских граждан, восстановлена разрушенная во время Второй Пунической войны Капуя. Пусть даже для Цезаря было выгодным воздействие этих законов на народ, их фактическое значение выходило далеко за рамки этого соображения. Цезарь не остановился на том, что претворил в жизнь предшествующие попытки, они нашли продолжение в последующих мерах, нацеленных на преобразование Италии, всю территорию которой теперь населяли римские граждане. Точно так же, как в этих законах Цезарь вышел за узкие границы города Рима и имел в виду всю Италию, так и другие законы его консульства предусматривали заботу обо всей империи. [184]
Для налоговых арендаторов были снижены чересчур высокие цены за аренду. Естественно, это пошло на пользу в первую очередь богатым слоям населения и расположило к Цезарю всадников. Но и бремя провинций было облегчено более низкими ценами за аренду налогов. Цезарь постоянно предостерегал налоговых арендаторов от слишком высоких требований. На пользу провинциям особенно пошли два закона о провинциальном управлении и вымогательстве. Второй имел силу по всей империи.
В нем указывалось, какие поборы запрещались администраторам провинций, и определялся круг соответствующих лиц. Был установлен способ правовых действий против нарушений, и добавилось много отдельных постановлений об управлении провинциями. Наконец, во многих законах были легализованы "Acta Pompei". Египетский вопрос, который оставался открытым с 65 г. до н. э., уладили с помощью союза с вернувшимся между тем в Александрию Птолемеем Авлетом. Он добился признания, предоставив Помпею вспомогательные войска для его похода на Иудею, но еще больше крупными денежными суммами для власть предержащих.
Весь год обе стороны вели активную пропаганду. Противники триумвиров не всегда терпели неудачу. Сюда относится довольно темное дело доносчика Веттия, сыгравшего неприглядную роль после заговора Катилины. Цезарь воспользовался им, чтобы раскрыть предполагаемый заговор убить Помпея, в котором якобы участвовали [185] Лукулл, Цицерон и претор Домиций Агено-барб, один из ультрапартии оптиматов. Веттий действовал неумело, запутался в противоречиях и в ночь после своего признания был задушен по приказу Цезаря. Неясно, имели ли показания Веттия реальную основу или его использовали как агента-провокатора.
Но больше всего Цезарь был заинтересован в сохранении командной позиции после истечения срока своего консульства, в противном случае его обязательно привлекли бы к суду и расправились в судебном порядке; одни только нормальные возражения против его должностных действий и законов давали достаточно поводов для этого. Вместо задуманной оптиматами изоляции в должности инспектора лесов и пастбищ народный трибун Вациний предложил Цезарю в качестве провинции Галлию по эту сторону Альп (Gallia Cisalpina = долина По вместе с Иллирией) на восточном побережье Адриатического моря (часть современной Югославии) и войско из трех легионов. Наместничество должно было длиться пять лет после истечения срока консульства Цезаря.
Таким образом, Цезарь получал чрезвычайное главнокомандование, которое из-за близости к Риму делало возможным оказывать непосредственное влияние на обстановку в городе. Когда скоропостижно скончался Метелл Целер, управлявший провинцией Галлия по ту сторону Альп (Gallia Transalpina = Прованс и Лангедок), сенат по предложению Помпея добавил эту провинцию [186] с одним легионом к предоставленным народом Цезарю. Возможно, сенат надеялся, что Цезарь потерпит крах из-за обстановки в Галлии, которая в последнее время сильно осложнилась и была близка к кризисной.
Прежде чем отправиться в свою провинцию, Цезарю нужно было позаботиться о стабильности обстановки в Риме. Вероятно, поэтому он, чтобы стать недосягаемым, вступил в должность главнокомандующего, так как в сенате уже начались дебаты по поводу законности его должностных действий. Но сначала Цезарь остался у стен Рима. На следующий год консулами были избраны кандидаты триумвирата Габиний и Пизон, и поэтому руководство государством осуществлялось по замыслам Цезаря, Помпея и Красса. Но оппозиция тоже выставила своих магистратов, и ее важнейшие представители оказались таким образом парализованы. Одним из них был Цицерон.
Цезарь долго его обхаживал, хотел привлечь в триумвират, предлагал ему должность легата (помощник полководца) в своей провинции, но тщетно. Цицерон по убеждению остался в оппозиции к нему. Когда Цицерон однажды в одной из речей слишком явно обнаружил это противостояние, Цезарь начал ответные действия. Старый враг Цицерона Клодий, слишком молодой для магистрата и не имеющий права быть народным трибуном, так как принадлежал к патрициям, уже давно хотел перейти в сословие плебеев, чтобы, став народным трибуном, утолить свою жажду деятельности, личную ненависть и стремление к [187] мести. Для этого требовалось, чтобы его усыновил плебей и разрешили жрецы. Цезарь долго не давал разрешения. Теперь же с его разрешения и согласия его коллег-жрецов все прошло быстро, и не было никаких сомнений, что Цицерону грозит непосредственная опасность. Когда он отверг все предложения Цезаря, в начале 53 г. до н. э. последовал удар.
Клодий, теперь народный трибун, внес на рассмотрение закон, согласно которому римский гражданин мог быть казнен без права апелляции или изгнан, а его имущество конфисковано. Цицерон, в которого метил закон из-за поведения в отношении катилинариев, напрасно обращался с просьбами к Помпею и Цезарю. Было слишком поздно, закон приняли, и Цицерон добровольно отправился в ссылку в Салоники. Сброд, подстрекаемый Клодием, разрушил его дом. Непосредственно после этого Цезарь отбыл в свою провинцию, куда его призывали неотложные дела. Катан был удален из Рима только после его отъезда. Он получил поручение отправиться на остров Кипр, где правил брат Птолемея Авлета, под предлогом, что царь поддерживал пиратов. К тому же Катан получил должность квестора с полномочиями претора, странная ирония судьбы для человека, который всегда высказывался против чрезвычайной власти.
|
© 2000-2003 Великие властители прошлого | webmaster |